Смерть, как непроверенный слух (ЛП)

Поезд, скрипя тормозами, въехал на Хлавне надражи. Я поспешил в общежитие, с гордостью и нетерпением ожидая показа «Амаркорда». Кончилась лекция по эстетике профессора Фербара. На лекции доктора Циганека по истории литературы сон принялся утягивать меня к себе, но я решительно сказал нет, никакого засыпания. Вышел вон и, пересекая Влтаву, спросил себя, глядел ли на Влтаву Сметана, когда создавал «Мою родину»? Ну вот, опять я задаю себе эти дурацкие вопросы. Конечно, чтобы создать великое произведение, вовсе не обязательно все время пялиться в воду. Снова в сон потянуло. На этот раз стоя. И я скорей пошел на просмотр.

В кинозале толпа зрителей ожидала начала великого фильма. Свет выключен, появились первые титры, и вот видим мы картинки городка Римини. Весна, перед камерой летят сгустки пуха, как все таки этот Феллини эффектно выстраивает композицию, думаю я, вот появляется тот бродяга, говорит: „Ла примавера”, и я засыпаю!.. Сплю, а когда появляются заключительные титры, просыпаюсь. Что такое со мной, да как это возможно? Опять я все проспал. Будто на мне порча, будто я заколдованный. Снова презрительные взгляды студентов. Что же делать, это уже психиатрический случай. Поделился я с одним товарищем, чехом, а он вообще не понял, из-за чего я устраиваю драму.

- Не вижу тут ничего необычного, ясное дело, не можешь же ты хотеть всего сразу, просто устал с дороги, и все. А копия фильма будет тут еще некоторое время, - сказал мой однокурсник Ян Кубишта.

С тех пор я все это переживал как стыд и срам. Не видел великого фильма, что ж теперь? Еще хуже стало, когда мне пересказали содержание фильма. Когда я осознал, какие дивные красоты предлагал Феллини, я совсем скис и сказал себе: «Ну ты, осел кретинский, и пусть студенты смотрят на тебя как на полное говно, пускай, потому что заслужил»

И все же, где-то в скрытых тайниках мозга я верил, что во время сеанса в меня что-то такое попало. Что-то произошло между мной и фильмом.

Совершенно сломленный, в понедельник вечером я оказался в пивной «У Судека», мешая пиво с ромом, а наутро у меня была стажировка. Был я, по учебному графику, назначен ассистировать Любе Велецкой, студентке режиссерского выпуска, в ее дипломном фильме. Чтобы чему-то научиться. А по-моему, это больше походило на дрессировку. Ведь ассистент, на самом деле, это подмастерье, который проходит через все стадии услужения и, в конце, если выдержит испытание, может чему-нибудь научиться и рассчитывать, что когда-нибудь и у него будет свой ассистент. В общем, пустая трата времени была бы – если б там, на съемках, я не приметил Аньес. И тут опять чудится мне что-то сакральное. Она играла главную роль, и была студенткой дизайна из Братиславы. В Прагу приехала сыграть в фильме. Выглядела эта девушка, будто сошла с полотен Вермеера. Взгляд серны мадьярки Аньес был причиной тому, что разговор с ней в перерыве съемок стал чем-то большим, чем просто разговор. Женщины любят поболтать, и, когда мужчины спрашивают себя, почему некоторые представители мужского пола имеют больше шансов, ну, помимо тех мистических вещей, которые связывают мужчин и женщин, то, думаю, здесь есть один важный момент. Чем больше ты можешь говорить о всякой бессмысленной ерунде так, чтобы она выглядела очень важной, там больше твои шансы на успех. Нельзя только останавливаться, просто болтай и болтай, любая глупость пройдет на ура, и жди, пока она будет готова. Успех, в конце, неизбежен.

Аньес ночевала в том же общежитии, на улице Храдбени колею дом 2. Этажом выше меня, в комнате Любы Велецкой. Встретил я ее на пути в свою комнату, и она сказала: „Доброу ноц”.

Ночью, пока я погружался в сон, согревало меня это „Доброу ноц”. А утром проснулся, а у изголовья, на комоде, ждет меня свежая булочка, и около неё бутылочка молока. В холодной студенческой комнате будто запылала сталелитейная домна. Температура в ней драматично изменилась. Съемки фильма протекли среди взглядов благодарности, и прочей чудесной нежности. Историю с Майей – в безвозвратное прошлое. Грел меня этот взгляд мадьярки Аньес. Теперь каждое утро я просыпался с булочкой и молоком у изголовья. В четверг Аньес должна была ехать в Братиславу и я, несмотря на всю влюбленность, все же подумал: наконец-то увижу я «Амаркорд», сам Бог мне велел. В четверг, в два часа состоится моя окончательная встреча с великим автором и его фильмом. Но на ужине в студенческой столовой, в среду вечером, Аньес боязливо поглядела на меня, и, хотя ничего такого между нами еще не случилось, ну, пара поцелуев, о постели и речи не было, почувствовал я, что она хочет сообщить что-то важное.

- Знаешь, - сказала она мне, - ты мне нравишься.

- И ты мне, - сказал я.

- Если хочешь, можем на эти выходные поехать ко мне в Словакию. Хочу тебе показать как выглядит венгерское село!

- Разве мне надо так далеко ехать, чтобы тебя поцеловать, – и она покраснела.

- Хотел я посмотреть «Амаркорд», уже два раза у меня не получалось...

- Если не хочешь, поедем в другой раз.