Смерть Кирова

Там, в Томске Костриков стал членом комитета, разбрасывал прокламации. Завязались знакомства с девушками передовых взглядов, ни одна из них не призналась позднее во встречах с Костриковым наедине, да и могло ли быть иначе: роста Сергей был незавидного (168 см), внешностью на героя типа Овода не тянул. Да и Служительницы Революции могли любого чистого и честного юношу отвратить сухостью и надменностью, курсистки и студентки тех времен упрятывали все женское от глаз товарищей по партии (позднее некоторые из них, замуж не выйдя и любовников порастеряв, обматывали себя пулеметными лентами и, помахивая маузером, удовлетворялись и тешились расправой над сатрапами). Познать истинную, страдающую натуру этих юных революционерок простяковатый Сергей Костриков не смог, к единомышленницам тянулся, но духовное общение не перерастало в физическое, что скорбно отразилось впоследствии: уж очень скоропалительным и нелепым был его брак с пухленькой Машенькой Маркус. Посидел, как положено истинному революционеру, в тюрьме весьма непродолжительное время, затем ударился в бега, в 1910 году легитимизировался во Владикавказе под своей фамилией, уже будучи сотрудником либеральной газеты “Терек”, тираж которой допрыгнул при нем (а возможно, и благодаря ему) аж до цифры 10 000 экземпляров. Стечение трагедийно-комических обстоятельств — и Костриков арестован, этапирован, предстал перед томским судом и был отпущен на волю, поскольку свидетель-жандарм не опознал, за давностью лет, в предъявленном ему журналисте арестованного им когда-то студента подготовительных курсов. Да и как узнать, видом своим подозреваемый походил на университетского краснобая, провинциального щеголя, дамского угодника: бородка с намеком на эспаньолку, усы, галстук вольной повязки и костюм под бонвивана. Арест, этап и освобождение (по сугубо формальным обстоятельствам) много дали будущему хозяину Северо-Запада СССР, Киров не очень-то позволял ретивым чекистам хватать всех подряд, однажды, уже в Ленинграде, лично проверил подсунутое ему дело о вредителях и без труда установил: липа!