Смерть консулу! Люцифер

Императора встретили во дворе громким криком: «Vive l’Еmреrеur», барабанным боем и военной музыкой. Эгберт видел, как человек в голубом мундире поспешно бросился вперёд, чтобы видеть императора, и почти загородил ему дорогу. Адъютанты оттащили его. Наполеон ничего не заметил и с руками, сложенными на спине, подошёл к солдатам. Несколько офицеров из свиты императора, и в том числе Цамбелли, остались на лестнице и вступили в разговор со стоявшими тут австрийцами. Эгберт слышал, как они толковали о заключении вечного мира между обоими народами, так как Бонапарт почти публично сказал князю Иогану Лихтенштейну, что он желает вступить в неразрывный союз с Австрией.

— Не мы, а русские настоящие враги Европы, — говорили французы. — Последняя война показала, что нельзя доверять этому народу. Император Александр во время своего пребывания в Эрфурте дал слово прийти к нам на помощь со всем войском и не исполнил своего обещания. Непомерное честолюбие влечёт его к завоеванию Константинополя. Наполеон никогда не допустит этого. Французы и немцы призваны охранять цивилизацию запада от нового погрома варваров...

Эгберт с ужасом слушал это. Едва кончился один поход, как Бонапарт затевал новую войну, которая будет встречена с таким же сочувствием многими из его приближённых, как и прежние его походы. Если одни, пресытившись победами, хотели мирно наслаждаться плодами своих трудов, то рядом с ними была молодёжь, которая в свою очередь жаждала почестей и приключений.

Медленно проходил император перед полками, не говоря ни слова похвалы или одобрения и останавливаясь только перед теми, которые возвратились из плена или были выпущены из госпиталей. Он милостиво разговаривал с ними и расспрашивал об их приключениях. В это время к нему подбежал, весь запыхавшись, генерал Рапп, с лицом, побагровевшим от волнения; и в тот же момент два жандарма, схватив под руки человека в голубом мундире, повели его на гауптвахту в нижний этаж дворца.

Наполеон выслушал донесение генерала Раппа с тем неподвижным и равнодушным лицом, с которым он в большинстве случаев выслушивал и хорошие, и дурные известия.

По окончании парада император ровным и медленным шагом поднялся по лестнице.

В приёмной дворца стоял Эгберт в числе многих других лиц. Его позвали в кабинет Наполеона.

Император только что подписал депешу.

— Шевалье Цамбелли, — сказал он, обращаясь к группе своих адъютантов, стоявших в углу залы.

Цамбелли подошёл к нему.

— Вы передадите это полковнику Луазелю. Он должен немедленно ехать в Мадрид. Вчера вы долго разговаривали с ним в саду и, верно, знаете, где его найти. Он должен был явиться сегодня на парад. Я не люблю, когда офицеры пренебрегают своими обязанностями. Постарайтесь исполнить скорее моё приказание.

Цамбелли побледнел, принимая запечатанное письмо из рук Бертье.

«Если бы я знал, кто услужил мне таким способом!» — подумал он, не помня себя от ярости.

Когда Цамбелли вышел из залы, Эгберт по знаку Бертье подошёл к императору и с удивлением увидел в руках его величества длинный кинжал.

Наполеон заметил этот взгляд и принуждённо улыбнулся.

— Вы когда-то восхваляли мне скромные добродетели немцев, месье Гейнвальд, — сказал он, — и красноречиво описывали их мирное настроение. Или война так изменила их? Полюбуйтесь, вот кинжал, которым ваш соотечественник хотел убить меня.

— Ваше величество!..

— Это, вероятно, порыв ложно понятого патриотизма, — сказал резким голосом Наполеон, бросая кинжал на стол. — Я не поставлю в вину целому народу поступок какого-нибудь безумца. Но всё это последствия ваших злополучных тайных обществ. Они хотели создать в Тироле новую Вандею! Недостаёт только адской машины и второго Кадудаля! Но я положу этому конец.

Эгберт хотел возразить, но император прервал его на полуслове.

— Видно, скоро заживают раны и забываются поражения, — продолжал он. — Вы, австрийцы, могли убедиться на опыте, что я могущественнее вас. Я мог уничтожить ваше государство и не сделал этого. Германия будет благоденствовать и наслаждаться миром под покровительством Франции.

— Но, ваше величество, это равносильно тому, если бы вы сказали: «Finis Germaniae!»

— Разве Бавария и Пруссия перестали существовать? Разве я посягаю на престол вашего императора? Нет, я никогда не задавался мыслью производить перевороты в мире; мои войны должны служить только к обновлению устарелой Европы и распространению истинной свободы.

— Разве существует свобода без отечества, ваше величество!

— Забудьте на минуту, что вы немец, и посмотрите на вещи с общечеловеческой точки зрения, и тогда вы поймёте мои намерения. Вспомните старое изречение: французы — меч, немцы — книга мира! Говоря это, я, разумеется, не думаю выражать сомнения относительно храбрости вашего народа, так как я мог убедиться в ней во время последней войны. Я дал себе слово употребить все усилия, чтобы жить в дружбе с Австрией. Однако не смею дольше задерживать вас. Примите это на память о роковом часе, когда вы оказали мне действительную услугу.