«Смерть красавицам» или Петербургский мститель

– Не бойтесь, господин Бубнов, я не собираюсь ни с кем делиться полученными сведениями. Это моё дело, и могу сказать откровенно, что если я найду этого изверга первым… – он запнулся, подбирая слова, – то вы его никогда не найдёте.

– Но…

– Видите ли, – молодой человек остановился и теперь стоял напротив сыскного агента, – какими бы мы с Аней вам ни казались, мы хотели вырваться из порочного круга, но, к сожалению, не имели достаточно денег, чтобы начать нашу жизнь с чистого листа. Вы можете осуждать её за доступность, меня за потворство этому, но жизнь не всегда одаривает нас калачами. Приходится кое-что перетерпеть, чтобы стать сильнее, – он тяжело вздохнул.

– Я понимаю, – тихо сказал Бубнов, но в ответ получил красноречивый взгляд.

– Пойдёмте.

Опрос девиц ничего нового к портрету не добавил. Только внёс некоторую сумятицу: одни говорили, что на лице мужчины (поля шляпы не могли скрыть нижнюю часть) была бородка наподобие шкиперской. Вторые уверяли, что присутствовали пышные усы. Но все сходились в том, что незнакомец в летний месяц ходил в чёрном пальто почти до пят и в шляпе с большими полями. Говорил вроде бы чисто, хотя некоторые уверяли, что с эстляндским или финским акцентом. Но все сходились во мнении, что руки у него непропорционально длинные. Последняя примета радовала. Если одежду можно сменить, бороду сбрить, усы сделать меньше, то с руками дело обстояло совсем по-другому – с ними невозможно ничего сделать. Не отрубишь же их!

К вечеру Бубнов устал, проголодался, да и от мелькания лиц голова шла кругом.

– Где здесь можно хорошо, но недорого поужинать? – спросил Бубнов у спутника, который с удивлением посмотрел на сыскного агента.

– У Петровича.

– Что так смотришь?

– Да я всегда думал, что у вас в полиции деньги лопатой гребут.

Иван Григорьевич ухмыльнулся.

– Знаешь, Симеон, может быть, кто-то и гребёт, но мы пришли копаться в человеческом дерьме, выводя преступников на чистую воду. А такое занятие приносит только неприятности. Вот в прошлом году взяли за одно место графа одного за то, что убил знакомца по игре в карты, которому задолжал моё жалование за сто лет. Взяли его, но такой шум поднялся. Сам государь за него вступился, министр взял под козырёк, а мы получили по первое число. Особенно наш начальник. Там, – Бубнов ткнул вверх пальцем, – много чего творится. Меня тогда чуть под статью о превышении полномочий не подвели, а ты говоришь – «лопатой».

– Неужели? – изумился Симка.

– Но я тебе ничего не говорил.

– Значит, если есть деньги, то всегда можно откупиться?

– Не совсем так. Иной раз и деньги не помогают, главное – иметь нужные связи, чтобы в определённую минуту тебя прикрыли… Ну, Симеон, растравил ты меня. Всё, поговорили, веди к твоему Петровичу.

В десятом часу пополудни в рабочем кабинете Филиппова собрались чиновники по поручениям и помощник начальника сыскного отделения Карл Петрович Маршалк. На сей раз не разговаривали, даже вполголоса, как во время предыдущих собраний, а молчали. Лица у всех были сосредоточенные и серьёзные, словно все чувства ушли прочь до поимки кровожадного изувера.

– Прошу, господа, докладывать только по делу об убийстве Анны Блюментрост. Остальные вопросы решим позже, если нет никакой спешки.

Оказалось, что сведений собрано всего ничего. Хотя прошло всего полдня со времени убийства, по столице поползли не очень хорошие слухи. «Ночные бабочки» обеспокоились появивлением жестокого убийцы, начали шёпотом передавать друг другу, что зарезано то ли пять, то ли десять девиц, а в Москве еще раньше пропало целых семьсот, и теперь волна докатилась до Петербурга.

– Вот так, – завершил Алексеев.

– Как говорится, у страха глаза велики, – Владимир Гаврилович потёр лоб ладонью. – Иван Григорьевич, что у тебя?

Бубнов рассказал о собранных сведениях.

– Молодец, – похвалил Филиппов, – значит, теперь есть у нас описательный портрет предполагаемого убийцы.

– Возможно, – сказал с сомнением в голосе Бубнов.

– Что вас смущает?

– Всё, Владимир Гаврилович. У нас только одна точная примета – длинные руки, а вот остальные – это, как бы правильнее выразиться…

– Пустые, – подсказал кто-то из чиновников.

– Вот именно, пустые. Что такое борода? Да ничего – возможно, убийца, обладая театральным реквизитом, её наклеил…

– Наклеил-то наклеил, но это значит, что в дознании появляется театральный реквизит, а им, извините меня, не каждый умеет пользоваться. Следовательно, появляется артист…

– Увы, не только артист может воспользоваться гримом, но и работники театра…

– Не забывайте про синематограф, – опять вставил кто-то из чиновников.

– Вот именно, сюда же и работников синематографа.