Смерть меня не найдёт (СИ)

Прошла ко всё ещё огороженной ленточкой сцене. Никакого иконостаса или его подобия, смутно знакомого мне по православным храмам, в которых я бывала в детстве, не было. Живописных изображений Тираты или каких-то иных в храме вообще не наблюдалось, хотя вот статуи же были, целых две и в публичных местах, так что запрета на визуализацию — или как там оно называется, как в исламе, не было. А за иконостасом скрывается алтарь, священное место, куда нельзя женщинам и некрещённым… Может быть, и здесь так же? Несмотря на всю видимую "демократичность" храма, вряд ли жрец оказался тут через общие ворота, значит…

Я вгляделась в тёмно-серую стену с едва заметными золотистыми вкраплениями и серебряными разводами. На первый взгляд она казалась цельной, монолитной, как скала. Мысленно костеря себя на все лады — Март был бы доволен, что я хотя бы от себя это услышала — наклонилась и пролезла под ограждающей лентой, то и дело ожидая гневного окрика со спины. Подошла вплотную к стене — никаких трещин, никаких скрытых дверей. А если какая-то тайная кнопка, секретная панель или… Я трогала стену руками, пинала ботинком снизу — безуспешно. И вдруг нога не почувствовала под собой опоры, и внутри всё мгновенно заледенело от ужаса перед падением. Однако я не упала и даже не оступилась — совершенно незаметный при беглом осмотре провал, даже не прикрытый крышкой: мягко утопающие в полу ступеньки с округлыми краями, как у тщательно, любовно обустроенного подвала наших соседей в деревне, где хранились овощи и всякие заготовки на зиму, а летом — шубы хозяйки.

Темно. Сыростью и овощами не пахнет, разумеется.

Охраны нет, как и везде.

А Март сейчас прибежит обратно, конечно, если я отправила его к колодцу, а не в какую-нибудь жуткую бездну междумирья.

Ну что они мне сделают, если поймают? Боли я не чувствую, умирать уже умирала.

И я начала спускаться.

Глава 52.

Это не подвал и не такое что бы уж жуткое подземелье. Просто проход в земле. Ступеньки узкие, но не скользкие, вполне удобные, перил нет, но и необходимости в них нет. Спускаюсь — трудно сказать, насколько глубоко. Вряд ли это тайный храмовый лабиринт с жуткими тайнами и бродячими монстрами, особенно если учесть, что его даже не потрудились запереть, просто подземный переход во внутреннюю храмовую часть — по крайне мере, так я себя уговариваю. Нечего мне бояться, уже — нечего, даже приступа клаустрофобии можно не опасаться — вполне просторно, можно вытянуть руки в стороны, встать на цыпочки и даже подпрыгнуть! Странно только всё-таки, что нет никакой защиты… Я остановилась резко, прикусила губу — и на автомате порадовалась, что ни боль, ни кровь мне не страшны. Путь, от земляного, хорошо утоптанного пола, до сводчатого потолка перегораживала густая, слабо мерцающая в темноте белёсая паутина.

То есть, не паутина, конечно, хотя наличие каких-то исполинских паукообразных, могущих сотворить подобное, отрицать нельзя — кто её, магрскую фауну, знает. Может, и есть пауки, огромные жуткие твари, непременно благославленные Тиратой. Но вязь полупрозрачных нитей, с которых лениво стекали и падали вниз мутные белые капли, почему-то скорее наводила на мысли о неких предусмотрительных людях, не желавших, чтобы в святая святых проникали посторонние.

Я застыла в нерешительности. Да, я мёртвая, бонусом к чему идёт тотальная анестезия, но представить себе как вот это вот влажное, липкое ворсистое нечто прилипнет к моему лицу, пусть даже больно не будет… Ну, нет. Кроме того, возможно, функция паутинного занавеса не столько в уничтожении неугодных гостей, сколько в предупреждении о попытке незваного гостя потревожить тиратоугодное заведение.

Тронь тонкую, как струна или леска, нить — и раздастся чудовищный вой магических сирен, набегут бритоголовые служители с вилами наперевес и потащат Камиллушку к самому главному, а тот будет опять укоризненно качать головой, не верить и изощрённо пытать телепатическими внушениями.

Пролезть между струнами нечего было и думать, слишком тесно они были переплетены между собой. Мерзость какая, ну надо же. Если долго всматриваться, начинаешь различать мельчайшие, пушистые, как парашютики тараксумов, ворсинки: дышащие, пульсирующие, наливающиеся этой тошнотворной влагой…

И я спасовала, попятилась, развернулась — и едва не взвыла, обнаружив точно такой же паутинный занавес за спиной, вероятно, появившийся за несколько секунд моего промедления. Слева и справа каменные стены. Спереди и сзади сеть паутины. Сейчас она меня опутает, окутает, сожмёт, спеленает в мокрый тугой кокон, а потом будет медленно переваривать, кусок за куском, пролезать, прорастать внутрь, и я, полностью лишённая возможности двигаться, но и не на тот свет попасть не имеющая возможности, смогу только молча наблюдать, как моя кожа стекает, подобно расплавившемуся воску, и впитывается в серебристое плотоядное макраме.

Я вжалась в каменный бок коридора, проклиная себя всеми известными мне словами, земными и местными. Хорошо хоть, кота не взяла. Вряд ли ему могли бы серьёзно повредить эти… тентакли, но кто его знает.