Смерть мужьям!

– Ах, эта глупая привычка представляться девичьей фамилией матери... Все из-за нее?

– Отчасти. Мы, чиновники полиции, находим удовольствие в работе с документами и справками. Порой они нужны, куда больше логических заключений. Вот например, справки говорят, что мадмуазель Ухтомская никогда не получала заграничный паспорт и даже не знает, как выглядят парижские бульвары. А вот госпожа Карсавина недавно получила его по разрешению отца. Именно госпожа Карсавина училась на одном выдающемся курсе в Смольном институте благородных девиц, а также имела приглашение, и побывала на благотворительном бал-маскараде, как горячая поклонница велосипедов. И что самое необъяснимое: у госпожи Грановской на нашлось поздравительного букета с именинами от подруги юности госпожи Карсавиной. Отметим, что на фамилию Карсавиной был продан билет на парижский поезд, и, по странному совпадению, со счетов господина Карсавина были сняты все наличные средства, при этом никаких покупок недвижимости он не совершал.

Софья Петровна обладала удивительным характером, так странно сочетавшимся с ее обаянием. Выслушав, не смутилась, не отвела васильковых глаз, а с вызовом спросила:

– Чего же хотите?

– Ничего, – ответил Родион. – Я дал слово вашему отцу оставить вас в покое.

– И собираетесь держать его?

– Само собой. Какой смысл арестовывать ни в чем не повинную барышню, против которой завалящей улики не найти. Убийца сознался в совершенных злодеяниях и вынес себе приговор. Дела победоносно закрыты. Что остается скромному чиновнику полиции? Разве только немного благодарности...

– Я поняла вас, – сказала Софья Петровна, краем глаза посматривая, как объемный чемодан благополучно упал на ступеньку вагона и далее на перрон. – Назовите цену...

– Всего лишь скромный подарок.

– Сколько?

– Мне будет приятно оставить на память золоченую булавку с цифрой «один», которая предназначалась мне.

Дама великолепно владела собой, нет, в самом деле, редкое достоинство. Она лишь оправила и так идеальную пелеринку, переложила саквояж, тянувший руку, и мягко спросила:

– Раз мы больше никогда не увидимся, скажите честно, Ванзаров: вы меня не любили? Это был тончайшая игра? Сразу начали подозревать?

– Не умею говорить о чувствах, – просто ответил Родион. – Да и какая теперь разница... Я старался быть слепым, сколько возможно. Два раза не попасть в рестораны, где как раз и требовалось быть, можно посчитать случайностью.

– А что же тогда?

– Только логика. Первые три убийства были сделаны так чисто, что при обычных обстоятельствах раскрыть их было трудно. Зато все остальные прямо указывали на виновника. Каждый раз нового. Такое возможно, когда кто-то очень близко знает, как идет следствие, и ему приятно дергать за ниточки. Чтобы чиновник полиции бегал, как белка в колесе за своим хвостом. Пристава и Лебедева пришлось исключить. Что у меня оставалось? Вот именно... Но выдала вас маленькая деталь. Такая крохотная, что я заставил закрыть на нее глаза.

– Ой, как любопытно. Ну, не томите, поезд уйдет.

– С умением наблюдать мелочи, которое отмечает и запыленные ботинки, вы почему-то не обратили внимания на дамское зеркальце, что я вынул по ошибке. Стоило сразу бы задать простой вопрос: как такое возможно? Но я слишком опоздал... Да и выбор пьески был тонким намеком: посмешище и дурак, который пытается копировать великого сыщика. Чего уж больше...

– Какой вы все-таки умница, – сказал Софья Петровна, наградив невозможной улыбкой. С искренним облегчением Родион узнал, что колдовство васильковых глазок утратило всякую власть над ним. Это очень важно в такой непростой момент.

– Так как мой подарок? – напомнил он.

– С огромной радостью, но... Поверьте, у меня ее нет.

– Именно поэтому прошу.

Софья Петровна, кажется, не нашлась, что сказать.

– Золотая булавка теперь нацелена на вас. Забудьте про багаж и бегите от этого поезда. Спасите себя.

– Вы просите, чтобы я осталась? – в изумлении спросила Софья Петровна. – Ах, Родион, какой вы романтик. Славный, милый, чудесный, любая женщина нашла бы с вами счастье всей жизни... Мне очень не хочется делать вам больно. Но поймите же, я совсем другая. Семья, дети, тихая любовь – это уже не мое. Даже вашей любовницей не могла бы стать потому... Потому что вы слишком хороший мальчик. Грех мучить такого доброго человека.

– Прошу не остаться, а спасаться, – уточнил Родион. – После того как станет известно, что знаменитый доктор Карсавин оказался кровавым мясником, вы не сможете жить в столице. Но в России много городов. А в Европе – еще больше. Бегите и прячьтесь. Вашего саквояжа хватит надолго.

Пробил второй удар перронного колокола. Пассажиров просили соизволить занять свои места в вагонах.

– Вы самый удивительный человек, каких я встречала, – рука в шведской перчатки легла на плечо чиновника полиции. – Мне пора. Чемоданы изваляли в грязи и погрузили.

– Зачем? Зачем вам это понадобилось? – спросил Родион.

Васильковые глазки смежились, словно барышня погрузилась в невинные мечтания: