Смерть на брудершафт (фильма 7-8)

Подросток дернул мужика за рукав. Они вместе взяли тачку, отволокли на полсотни шагов в чащу, затрещали там валежником.

Служивый поглядывал на них строго прищуренным взглядом, но не забывал смотреть и вокруг. Согласно инструкции, до приближения литерного стоять полагалось сверху, на насыпи, чтобы вести наблюдение в обе стороны, а при появлении паровоза надлежало сбежать влево и, развернувшись к дороге спиной, взять на караул. «Влево» в данном случае обозначало внешнюю сторону дуги, так что остаться в живых у дозорного шансов не было, но он о том знать не мог и браво постукивал затекшими от долгого сидения ногами.

Зепп повел биноклем вправо — соседний постовой угадался по блику на штыке, мелькнувшему меж ветвей. Левого разглядеть не удалось. К моменту подхода поезда, когда солдаты спустятся с насыпи, майор собирался переместиться ближе к железнодорожному полотну. Оттуда обзор будет лучше.

Расчетное время прибытия поезда было половина первого, плюс-минус.

12.10

На лбу у камергера, под свесившейся прядью, блестели капли пота. Барон в сотый, наверное, раз попытался приподняться — и был усажен обратно. На диване с обеих сторон за ним бдили конвоиры.

— Вы сошли с ума! — закричал Штернберг, хотел взмахнуть руками — но был взят под локти и только заизвивался. — Сколько раз повторять: никаких бумажек я в окно не бросал! Я — шпион? Как вы смеете! Я буду жаловаться графу Фредериксу! Он знает меня двадцать лет!

Драматическая сцена длилась уже почти целый час, но Назимов особенно не торопился. Главный козырь он пока приберегал.

— Напрасно упираетесь. Ваши телеграммы перехвачены. Связной арестован. Операция не состоится. Кстати, в чем именно она заключалась?

— Какая операция? Хирургическая? — валял дурочку упрямый камергер. — Ничего не понимаю! Что такое «связной»? Кого еще вы арестовали? Тоже ни в чем не повинного человека, вроде меня?

Алексей в допрос не вмешивался. Сидел тихо, присматривался к изменнику. На данном этапе самое важное — не промахнуться с психологическим подходом. Для этого необходимо правильно определить мотивы предательства. Из-за чего аристократ, носитель высокого придворного чина, пошел на сотрудничество с врагом? Из-за денег, из-за убеждений или из-за чего-то иного? Пока ответ был неочевиден.

Полковник разогнал ладонью табачный дым, плотно клубившийся в тесном купе. Поезд мчался на курьерской скорости, за окном тянулся нескончаемый хвойный лес.

— Да, один из задержанных, вероятно, ни при чем. Зато второй — наверняка исполняет роль связного. Который — статский советник Брауде из Ревеля или адвокат Липицкий из Москвы?

Романов ждал реакции барона: как он себя поведет, когда эти имена будут названы?

Штернберг удивился.

— Сергей Брауде — муж моей сестры Аделаиды. Липицкий — мой поверенный в делах! Конечно, я нарушил правила, когда отправил личные депеши вместе с казенными. Но это не повод для ареста! А уж Брауде с Липицким точно ни в чем не виноваты!

Тогда Георгий Ардалионович вопросительно поглядел на контрразведчика: не пора? Алексей кивнул.

— Вы мне надоели, Штернберг. — Назимов взял со стола петроградскую телеграмму и личное дело камергера. — О вас был сделан срочный запрос в надлежащие инстанции. Из Корпуса пограничной стражи дали любопытную справочку. В тринадцатом и четырнадцатом годах вы шесть раз пересекали границу с Германией, по частному паспорту. А между тем ни ваше начальство, ни ваши сослуживцы об этих поездках ничего не знают. Из Охранного отделения протелефонировали вашей супруге Марии Карловне. Она сказала, что в Германию вы ездили по служебным надобностям. Что ж это за командировки, о которых в вашем формуляре нет никаких упоминаний?

И здесь сразу стало ясно, что противник сломлен. Черты барона исказились ужасом.

— Они… они сказали Маше, что это были не командировки?! О боже…

Он простонал, закрыл лицо ладонями, но конвоиры немедленно водворили руки на место — не положено.

Полковник подмигнул поручику: «Как я его? Сейчас птичка запоет».

Птичка запела, да не про то.

— О-о-о… — У Штернберга на белесых балтийских глазах выступили слезы. — Что вы натворили! Теперь все кончено! Вы разбили мою семью!

— При чем здесь семья? — не мог понять Назимов, а Романов сдвинул брови. Что-то здесь было не так, совсем не так.

— Да, у меня связь в Баден-Бадене… Давняя… — обреченно повесил голову барон.

Георгий Ардалионович подбодрил его:

— Связь, так-так!

— Что «так-так»?! — Голос арестованного задрожал от отчаяния. — Что «так-так»?!

— Рассказывайте про связь.

— Это драма всей моей жизни! Любимая женщина. Я навещал ее. Втайне от всех. Жене говорил, что еду в командировку…

— Обычная история, не вы первый. Влюбились в даму, она оказалась агентом германской разведки. Рассказывайте, рассказывайте.

Барон взорвался:

— Сами вы агент разведки! Она кельнерша в казино… У нас безумная, безумная любовь. Господи, что вы натворили! Вы погубили Машу! Она истеричка, она руки на себя наложит! У нас трое детей! Представляю, что сейчас творится дома! Что именно ваши болваны сказали Маше? Я должен знать дословно…