Смерть на фуникулере

Он был в самом деле сбит с толку. При чём тут сапожная лавка? Да ни при чём! Тогда откуда она взялась? Со снимка. Со снимка Вероники Бёрч. От неё он узнал, что Коннор разговаривал с мордоворотом. От неё узнал про мордоворота. А при чём тут этот тип вообще и какое он может иметь отношение к смерти миссис Робинсон? Вот именно – тут никакой связи. И духи эти, с ароматом вербены. Он же их на самом деле никогда прежде не встречал, он узнал о них из рукописи мисс Бёрч. Все эти факты подобно красным селёдкам[35] залетели к Адаму в голову будто по команде, словно бы наяву писался детективный роман, а им, Рупрехтом, кто-то управлял и отвлекал от основной проблемы. Рупрехт зашёл в тупик. Рупрехт…

Мимо прошёл тот самый мордоворот. Они сцепились взглядами. Верзиле хватило доли секунды, чтобы нахмуриться и заподозрить худого норвежца невесть в чём. Карлсен не мог отвести от него глаз. Вот он, живой, в чёрной одежде, руки в карманах. Идёт в сторону сапожной мастерской. Стоило его догнать? Для чего? Чтобы узнать, о чём они с Коннором беседовали! Адам Карлсен было пустился вслед, но тут же осёкся: в карманах не осталось денег. Навряд ли ему что-то расскажут за спасибо.

Незнакомец первым оторвал взгляд – он уже подходил к своему логову. Мало ли что с этим типом не так, наверняка подумал он. Вот над ним зазвенел колокольчик, теперь он уже скрылся внутри лжемастерской.

Из кондитерской выскочил Матей с улыбкой до ушей. В его руках источали запахи корицы и ванили два золотистых куска яблочного пирога.

– Держи. Это всегда помогает.

Пирог, невероятно сладкий и вкусный, почти таял во рту. Карлсен поблагодарил.

– Мама всегда говорила: из любой ситуации есть как минимум два выхода. Когда я не могу что-то долго решить, то всегда покупаю себе этот пирог. Мне кажется, он и есть один из двух выходов.

– А что на самом деле имела в виду твоя мама?

Матей пожал плечами:

– А кто её знает. Я никогда не справлялся со сложными задачами, потому даже не берусь рассуждать на эту тему. Мне по душе моя версия. Вот он, мой ответ всем трудностям!

Он рассмеялся и впился зубами в пирог.

Карлсен смотрел на него, пока жевал. Внезапно его челюсти замерли. Он как будто совершенно по-новому увидел Матея.

– Чтоб меня…

– О да, я же говорил! – просиял Матей. – У них ещё осталось, я могу взять, если хочешь.

– Сколько тебе лет, Матей?

– Двадцать, – ответил югослав. – А тебе?

– И мне двадцать.

– Понятно. Ну так что, брать ещё?

– Так в этом всё дело?..

Карлсен только что схватил ускользавшую так долго деталь, мысли засуетились, забегали по извилинам, головоломка начала складываться легко и просто. Вырвался глубокий вздох. Медные глаза вспыхнули.

– Мне нужна аптека. Далеко отсюда до Трёхмостовья?

– Совсем рядом, пешком минут семь.

– Нам нужно спешить! Надеюсь, что она ещё там…

В вопросах топографии и времени Матей был необычайно точен. Как он и обещал, через семь минут перед ними высилась церковь францисканцев. Карлсен сориентировался, пробежал за угол, оказавшись на узкой мощёной улочке, покрытой льдом, и к глубочайшему облегчению обнаружил свет в аптечной витрине. А внутри была всё та же гордо взиравшая на мир вокруг себя женщина. Карлсен, запыхавшийся, поприветствовал её самыми радостными возгласами. В ответ она слегка приподняла брови.

– Вы меня помните? Да, конечно, вы же всё ещё не говорите по-английски… Матей, пожалуйста, спроси у неё вот что…

В вопросе, который Матей перевёл без особых трудностей, он не усмотрел ничего необычного, впрочем, как и в ответе, который дала дама за прилавком. Он лишь не вполне понимал, почему Карлсен так интересовался этим. Но вот – опять этот блеск за толстыми линзами. Норвежец был чем-то озарён, ошеломлён, озадачен.

Он поблагодарил женщину. Молодые люди вышли на вечерний мороз.

– Если поторопимся и не попадём под снегопад, то через час уже будем в отеле, – пообещал Матей.

Это были все слова, сказанные между ними по пути в отель. Карлсену долго не верилось в свою находку, но иных объяснений он не видел. Все слова и поступки обрели смысл только сейчас.

Но как проверить, правда ли это?

К ужину в «Мамонте» Карлсен прибыл с десятиминутным опозданием. Гости отеля звякали приборами, из-под рук пианиста во фраке нежно лилась мелодия Коула Портера. Месьё Фабьен спасал положение как мог: лично принимал заказы, подливал напитки за счёт заведения и поддерживал любую беседу. Разумеется, трещали в основном миссис Палмер и мадам Фабьен, ставшие вдруг лучшими подругами. Вероника Бёрч и Эмили Нортон подбадривали мистера Робинсона, его младший сын с дочерью сидели напротив, но ничего не ели. Пол Каннингем ужинал в одиночестве. Он позвал норвежца за свой стол и сообщил новости:

– С Коннором порядок. Но медикам пришлось потрудиться. Сейчас он в больнице. Представляю, какая была бы трагедия! Если бы не Леонард, боюсь, мы бы не успели.

Карлсен налил себе воды и сделал несколько глотков.

– Где вы были?

– В тупике.

Принесли еду.

– Вы ещё там? – Каннингем уставил в Карлсена добрые выцветшие глаза.

Карлсен неопределённо покачал головой:

– Мне нужно время, сэр. Чтобы разобраться.