Смерть на фуршете

— Может, на книжной ярмарке в Доме художника? — предложил Трешнев. — Там полно всяких презентаций… или это конспиративно?

— При современных средствах прослушивания любая конспирация — плевая, — заметил Борис. — Собственно, ничего секретного я вам рассказывать не собираюсь, да и на многое не имею права.

— Значит, узнаем из желтоватой прессы, — вставил Трешнев.

— Разумеется. И нам так удобнее. Тем более что ваши непрошеные опекуны, наверное, пока оставят вас в покое… при правильном вашем поведении.

И вот они вшестером сидели за столиком крымского кафе, среди литературно-художественного шума и гама посетителей.

— Конечно, когда страна разворовывается, наши литпроблемки кажутся игрой в кубики… — начал Трешнев.

— Как видно, и здесь у нас тоже чересчур… — Борис внимательно посмотрел на них. — Мне очень жаль, что от меня ушло это дело…

— Целее будешь! — сказала Ксения.

— Нам всем надо беречься! — Борис вздохнул. — То, что я вам скажу, — лишь в удовлетворение вашего любопытства. И ради успокоения. Вы просто оказались слишком причастными к этому и знаете больше других ваших коллег. Ну и достаточно! Честное слово, не надо пока это обсуждать…

— Послушай, Боря! — не удержалась Ксения. — Может, вообще тогда ничего не надо говорить?! Меньше знаешь — есть надежда, что проснешься.

— Это просто необходимая разъяснительно-профилактическая беседа. По праву следствия.

— Ну, разъясняй!

— У следствия есть версия, что Горчаковский Игорь Феликсович пал жертвой ревности.

— Вот тебе и на! — воскликнула Инесса.

— Но ревности особого рода. Сейчас объясню.

— Все-таки литература… — вставила Ксения.

— Нет же! Не влюбляйся, Ксения, в молодых! И ты, Инесса, не влюбляйся! Когда Сухорядова привела Горчаковского в «Бестер» как материал, подходящий для раскрутки, в него неожиданно влюбилась сватья Оляпина. То есть теща его младшего сына.

— А она откуда там взялась? — удивилась Инесса.

— Татьяна Гавриловна контролирует рыболовецкий флот, а «Бестер» — как бы ее хобби. Ведь она до того, как попала на комсомольскую работу, окончила факультет русского языка и литературы какого-то пединститута… Но хобби сейчас без бизнеса не бывает, а «Бестер» — бизнес очень серьезный… Так все дело и шло. И пришло к закономерному этапу…

— Не убивать же за это! — воскликнула Инесса.

— А никто и не собирался… Дети, и зять со снохою, и даже сват вначале смотрели на этот мезальянс почти равнодушно… По нашим данным, Татьяна Гавриловна стерпела, когда обнаружила, что литературные успехи ее избранника куда скромнее, чем прочие… — Борис сделал долгую паузу. — Очевидно, такая, а не обратная диспропорция была для нее приемлемой… В конце концов…

— В конце концов, «Горчаковский» — это проект, — не удержавшись, подсказал Трешнев.

— Хорошее слово! А на проект работает команда… С этим вы окончательно разобрались и сами…

— Там еще много неясного, — опять врезался Трешнев.

Борис поднял над столом ладонь.

— Продолжаю. Как мы установили, в какой-то момент Игорь Феликсович стал заявлять Татьяне Гавриловне о своих имущественных интересах…

— Проекты ведь кончаются, надо и о будущем позаботиться! — сочувственно произнес президент.

— А может, она за него замуж хотела? — высказала свое Инесса. — И такое бывает!

— У нас нет данных о том, что Татьяна Гавриловна хотела оформить свои отношения с Игорем Феликсовичем юридически.

— И? — поторопила Инесса, ей ведь надо было идти к школьникам на Пушкинский праздник.

— Она, несмотря на то что покойный порой отвлекался на некоторых своих сверстниц и куда более молодых особ, оставалась к нему вполне привязанной до самого конца и даже приехала на его похороны. И рыдала там вполне натурально.

— Убийца-то кто?

— Напоминаю, следствие продолжается. При неожиданных финансовых аппетитах Горчаковского возникало несколько вариантов разрешения ситуации. Разумеется, никто не собирался эти аппетиты удовлетворять. С какой стати?! Он получал достаточно большие деньги — в соотношении с его трудовыми усилиями всех родов, но никто, включая саму Татьяну Гавриловну, не собирался делать его совладельцем «Бестера», как он того хотел…

— Эх! — воскликнул вдруг Воля, но свой возглас никак не пояснил.

— Да, это был для семейки Оляпина «эх»! Но они не хотели отказываться от уже раскрученного, как вы говорите, проекта «Горчаковский»… И вот кому-то — следствие продолжается — пришло в голову то, что пришло.

— Публично отравить Горчаковского?!

— А других фактов нет, — пожал плечами Борис. — Может, они намечали представить это как скоропостижную смерть…

— От радости, что ли?

— История знает такие случаи, — заметил президент. — Древние греки их довольно тщательно фиксировали, но традиция развития не получила.

— «Смерть на лоне славы»! — оживился Трешнев. — Этот вывод у меня самого давно внутри болтается… Такая смерть Горчаковского привлекает к его книгам внимание, продажи растут, а затем начнется, думаю, то, что архив покойного окажется безразмерным, и в этой бездне найдется множество шедевров…