Смерть на фуршете

— Я могу поговорить с членом редколлегии, но прежде мне надо пьесы эти прочитать. Потом обсудим. А пока не отвлекайся — смотри на сцену!

Девушка баскетбольного роста, в кивере и ментике тем временем поднесла Сошниковой сверкающий поднос с большим белым конвертом.

Лауреатка, переживая, очевидно, свой прошлогодний триумф, неуверенно взяла конверт, повертела в руках, словно рассматривая, что-то спросила у Купряшина, предупредительно державшего микрофон. Тот развел руками.

— Это Галочка его про ножницы спросила… — предположил Трешнев. — Но таковых нет, и потому придется ей разодрать пакет своими лилейными пальчиками.

Между тем автор романа «Собачий марш» довольно ловко с помощью длинных своих ногтей отодрала клапан конверта и достала из него плотный лист бумаги.

Подняла свои сверкающие бездной очки на лоб и старательно прочитала:

— Роман «я шестьсот… шестьдесят девять во семьдесят семь рус» Бориса Реброва…

По залу прокатился неясный шум.

Купряшин удивленно сбросил свои очки и ринулся за кулисы. Внучка устремилась к деду, который не совсем расслышал произнесенное, а может, и совсем не расслышал.

Трешнев присвистнул и удивленно уставился на Волю.

Воля молча уставился на него.

Между стерлядью и щукой

А на сцену из зала уже поднимался маленький человек с пышной шевелюрой и с оттопыренной нижней губой. Он решительно подошел к девушке с подносом, взял микрофон, брошенный сюда Купряшиным…

— Добрый вечер, дамы и господа!

Внушительная пауза в полной тишине.

— Простым и гладким может быть только чистый лист бумаги. А наша премия — плоть от плоти живой жизни, и поэтому даже церемония ее вручения проходит живо, а не заготовленно. Поскольку тайное уже стало явным, дам небольшие пояснения. Сегодня днем, а вы все знаете, что решающее заседание жюри происходит в день вручения премии, мы… то есть они, жюри, решили отметить специальной премией Министерства полиграфии и средств массовой коммуникации роман нашего дорогого ветерана войны и литературы Бориса Савельевича Реброва. «У книг своя судьба», — говорили древние. Своя судьба и у новой книги Бориса Савельевича, где он в неповторимой художественной форме образно осмысливает хитросплетения нашего сложного и обнадеживающего времени. Роман конечно же сразу попал в лонг-лист нашей знаменитой премии, так же легко вошел и в шорт-лист… Поэтому мы в министерстве, узнав об этом триумфальном шествии романа ветерана, посчитали правильным, невзирая на решение жюри, также отметить эту книгу-событие по своей линии.

В это время Купряшин вернулся из-за кулис с дипломом в рамке и с новым белым конвертом, который возложил на поднос. Знаками велел девушке в кивере отойти в сторону.

Передал с полупоклоном диплом в рамке пышноволосому краснобаю.

— Поверьте, товарищи, я до сих пор не знаю решение жюри и не удивлюсь, если оно будет таким, как мне хотелось бы. Но жюри — сообщество коллегиальное, и, даже если мы услышим еще одно имя, это будет лишь свидетельствовать о невероятной сложности работы этих достойнейших людей. Но также о том, что выбор одного лучшего из шести прекрасных — дело, сопряженное с непомерными эмоциональными и интеллектуальными затратами. — Было заметно, что Денис Димитров порывается встать и уйти или делает вид, что хочет уйти, в то время как Горчаковский и Данияра с видимым трудом удерживают его в кресле. — На самом деле правильнее всего было бы объявить, что у нас сегодня шесть победителей, и дружно отправиться к накрытым столам. Но обратной силы статус премии, как и закон, не имеет… Так что пока очаровательнейшая Галина Сошникова будет готовиться к объявлению решения жюри о романе-победителе, я вручу Борису Савельевичу чек и диплом нашего министерства, которое, как известно, было одним из учредителей премии.

— Но называлось по-другому, — тихо сказал Трешнев.

Купряшин пошел к окончательно растерявшемуся Реброву, которому что-то объясняла Арина, обнял его и передал выморочный диплом, который тот едва не уронил, если бы не та же Арина.

Сошникова начала расклеивать вновь принесенный конверт.

В зале стояла мертвая тишина.

Как видно, ждали нового сюрприза.

Наконец Сошникова вытащила лист, протянула пустой конверт Купряшину, подняла свои стрекозьи очки на лоб и прочитала:

— Игорь Горчаковский. Роман «Радужная стерлядь».

Зал все еще пребывал в тягостном молчании.

Но потом все же отдал должное новому лауреату.

Купряшин пригласил Горчаковского на середину сцены.

Тот пожал протянутую ему руку Абарбарова, хотел пожать руку Димитрову, но Денис сидел засунув ладони за помочи своих шортов. Две кандидатки в лауреаты размеренно хлопали, а Ребров смотрел то на свой диплом, то куда-то в зал.

Сошникова вручила Горчаковскому рамку с дипломом и конверт, а Купряшин взял с другого подноса, своевременно доставленного еще одной красавицей в кивере, лавровый венок и водрузил его на голову Горчаковского.

— Впору! — выкрикнул тот в микрофон. И, придерживая венок, стал кланяться во все стороны зала.

Девушки одаривали финалистов дипломами и букетами. Зал сопровождал торжественный момент полуленивой овацией.