Смерть на фуршете

— И кто эти надежды принимал, кто их видел? Да, его хвалили, — Трешнев стал распаляться, — но с каждым годом он писал все меньше, зато ревниво следил за литературными успехами других. И в конце концов зависть его и сожрала. Красть книги!.. Сегодня это вообще абсурд. Кто бы ко мне в квартиру залез и выкрал бы оттуда пару сотен книжек…

— По-моему, вы чересчур увлеклись перемыванием костей вашего коллеги по перу. — Ксении почему-то был не очень приятен праведный монолог Трешнева.

— Ничуть не увлеклись! — отбил удар тот. — Создаем психологический портрет, чтобы понять причины этого странного уворовывания… Я мог бы понять, если бы книгу крали люди из «Бестера»… Хотя и это тоже глупо!

— Институтский экземпляр — на девяносто девять процентов! — выкрал именно Задорожнев, — заговорил Воля. — После этого разговора с Лидой и предположений Леши, что к исчезновению книги причастен Задорожнев, мы, конечно, сразу выяснили: в этой библиотеке он не записан. Но тут и Лидочка нам помогла: сказала, что в библиотеку можно прийти по разовому пропуску… К счастью, на пропусках у них сидит какой-то кадр, уже ветхий, но цепкий… наверняка бывший особист или военный прокурор…

— Профеты! — восхищенно сказал Трешнев.

— Хозяйство у него в идеальном порядке, и мы выяснили, что через два дня после заказа «Утеса» в библиотеку заявился Задорожнев. То есть брал пропуск, но в самой библиотеке ничего не заказывал. Провел пару часов в институте и ушел.

— Но почему же он тогда не унес книгу?!

— Думаю, побоялся тех же вахтеров. У них ведь и при входе в библиотеку — она же этнографический музей — еще один пост.

— Понятно. — Трешнев выглядел очень довольным. — И это — ваш третий удар?

— Согласись, крепкий! — Воля тоже выглядел человеком, хорошо сделавшим дело.

Из музея вышла Инесса:

— Ну, Андрон! Я уже подумала, что даже ты меня бросил. Решила уйти! Что же вы здесь стоите?! Фуршет уже начался!

— А десерт там есть? — спросил президент. — От сладкого я бы не отказался.

— Пойдем посмотрим, — Трешнев взял Инессу под локоть, — и обсудим дальнейшее.

Выпив водки, он предложил обсудить ночное нападение на Ксению, но оказалось, что разноречия здесь нет: все считали, что нападавшим был нужен перевод турецкого романа.

— Однако телефон мой утащили тоже! — напомнила Ксения.

— Это понятно — посмотреть твои контакты, — уверенно сказал Трешнев. — И это даже хорошо. Там у тебя забиты все телефоны Бориса?

— Конечно. А почему хорошо?

— Пусть знают, то есть пусть узнают.

— Я-то думаю, в этом ничего особого нет, — возразил Ласов. — У многих, кто был на «Норрке», наверняка есть телефоны следаков, и Бориса тоже.

— Но что-то я не вижу особой активности со стороны этих многих! — с жаром возразил Трешнев. — Это мы суетимся, туда-сюда-обратно…

— Но почему на меня и Инессу напали женщины? — напомнила Ксения.

— Это я на них напала! — напомнила Инесса, пригубив водки из своего пластикового стаканчика. — Хотя вопрос остается: почему женщины?

— Представить, что это была Махаббат-Маша, трудновато! — признал президент.

— Обе были с татуировками. У одной на шее, а у другой на ноге, — напомнила Инесса. — Змея какая-то. Вроде кобры.

— А что! — воскликнул Трешнев и чокнулся с Инессой. — Хорошие приметы.

— Этих татуировок сейчас… — меланхолически возразил Ласов. — Особенно у женщин. Папуаски какие-то… Насчет татуировок не все так безнадежно. Если на Ксению напал кто-то из нашей тусовки, можно раскинуть мозгами…

— А чего раскидывать… — Караванов смотрел в свой стаканчик с белым вином. — Никто из нас таких татуировок не помнит.

— Да! — Трешнев вновь хлебнул из своего стакана. — Мы хотя и не ленивы, но нелюбопытны. Не смотрим по сторонам, вперившись в свои фуршетные тарелки… А начинать поиск сейчас, на исходе фуршетного сезона, хотя и в льготных условиях дамской полураздетости…

— Тем более что дамы эти, если это не случайные дамы, едва ли будут стараться попасть нам на глаза, — заметила Инесса.

— Но они уже могли попасться! — воскликнул президент, пивший красное вино. — Кто у нас фотографирует на фуршетах?

— Я добиваюсь, чтобы на фуршетах не фотографировали, — строго сказал Трешнев. — И даже неуклонный Гриша Бурцевич считает, что в жрущем состоянии неприлично фотографировать даже халявщиков.

— Андрюша, я знаю вашу заморочку. Она правильная, но маловыполнимая. Даже для всегда целеустремленного Бурцевича. Фотографируют многие…

— Причем часто до фуршета, — напомнил Караванов.

— Правильно! А постоянные наши фотохудожники — Виктор Васильевич, дай бог ему здоровья, и Степан. Виктор Васильевич, правда, уже ушел, а Степан еще здесь. Попросим их показать свои закрома, вдруг что и обнаружится.

— Да, Леша, пожалуй, это самый короткий путь по направлению к истине, — согласился Трешнев и исчез среди толпящихся в этом уютном подвальном зальце, чтобы через несколько минут вернуться с коренастым молодым человеком в джинсовом комбинезоне, с фотосумкой и фотоаппаратом с огромным объективом на груди.

Поздоровались.