Смерть на ипподроме

Я остановился. И в тот же момент что-то тяжелое обрушилось на мой череп. Когда спустя некоторое время я пришел в себя, меня волокли по земле. Увидев, что я шевелю ногами, бандиты остановились и бросили меня. Кто-то приказал мне встать, и я с трудом поднялся. Они затащили меня в глубь леса, и только теперь я как следует рассмотрел их — это были Келли, его напарник-телохранитель и Рат. Рат, подбоченясь, стоял передо мной, в то время как оба его подручных подпирали меня с двух сторон, прижимая спиной к дереву. Потом, вывернув мне руки назад, завели их за ствол.

Теперь Рат вплотную занялся мной.

Он был методичен, страдания других доставляли ему садистское наслаждение. Сначала он прошелся по мне неторопливым взглядом, потом сказал:

— Ну что, позабавился сегодня? Никогда не порти костюмы нашему боссу. Жаль, нельзя пришить тебя — слишком много любопытных глаз было на скачках. В общем, Скотт, тебе повезло — мы просто тебя немного поучим, чтобы ты больше не лез к уважаемым людям. — Он ухмыльнулся. — А потом советую тебе сесть на самолет и лететь к маме в Штаты.

Он не прикоснулся ко мне, пока не закончил речь. И только затем ударил. Первый удар он нанес в живот. Рат не отличался богатырской силой. Однако, когда его кулак опустился на одно и то же место в десятый раз, мне стало нестерпимо больно.

Во мне сохранились еще какие-то силы, и я попытался достать его ногой — зацепить то место, которое культурные люди деликатно называют пахом, он ловко уклонился и, выхватив револьвер из рук одного из подонков, по-прежнему державших меня дважды ударил меня по челюсти. Ноги отказались меня держать, я грузно осел на землю. Мои вывернутые назад руки, казалось, вот-вот с хрустом отделятся от плеч.

Лицо Рата было покрыто испариной, с уголков рта стекала слюна. Но губы по-прежнему кривились в самодовольной ухмылке, работа явно была ему по душе. Он нанес еще один удар, и изо рта у меня с шумом вырвался воздух. Перед глазами все поплыло, Рат превратился в исчезающую вдали точку, означающую боль.

Потом до моего затуманенного сознания дошло что избиение прекратилось. Чья-то рука потянулась к моей груди и разорвала сорочку. Я поднял голову. Несколько раз с силой хлестнув меня по щекам, Рат сказал:

— Ну а теперь взгляни, Скотт.

Я с трудом сфокусировал глаза на ноже, который он держал в руке. Он отвел его назад, потом вперед и его острый конец уколол мне грудь.

— Видишь, как легко тебя убить? — сказал Рат. Его голос дрожал, как у мужчины, забравшегося в постель к малознакомой женщине. — Видишь?

Слегка надавив на нож, он провел им по моей груди сверху вниз. Острое лезвие легко разрезало кожу.

С трудом сдерживая крик, я сильнее прижался спиной к дереву. Радостно загоготав, Рат поднес нож к моим глазам, чтобы я мог увидеть его окровавленный кончик.

— Убирайся из Мексики, Скотт. В следующий раз я всажу в тебя нож по рукоятку.

Он еще раз провел лезвием по моей груди, неглубоко, но болезненно разрезая кожу. Потом отступил назад.

Бандиты отпустили мои руки, и я упал лицом вниз.

Стоять я был не в состоянии. Моя левая щека лежала на земле и краешком глаза я видел, как нога Рата в ботинке с заостренным каблуком медленно приподнялась и ударила меня в бок. Потом что-то снова обрушилось на мою голову, и я погрузился в спасительную темноту.

Должно быть, я долго лежал без сознания, потому что было уже темно, когда я очнулся. При первой попытке подняться живот и грудь пронзила острая боль. Я прикусил губу, затем, пыхтя и постанывая, медленно встал и двинулся вперед в поисках дороги. Я отдыхал через каждые несколько футов, пока в конце концов не добрался до Реформы, где остановил такси.

— Отвези меня к доктору, — с трудом шевеля языком, сказал я водителю.

Доктор Доминикус забинтовал мне грудь и, облегченно вздохнув, объявил:

— Переломов нет, разрывы внутренних органов также не просматриваются. На всякий случай отправим вас в больницу.

Я ответил, что времени валяться по больницам у меня нет. Мой мозг работал отчетливо и быстро, хотя я ощущал адскую боль во всем теле. Главное, что успокаивало меня, — обошлось без внутреннего кровотечения и сломанных костей.

— Тогда вам необходимо отлежаться дома в постели, — сказал врач.

Конечно, я мог бы объяснить ему, что в данный момент не в состоянии думать о больницах или уютных постелях. Перед моим мысленным взором все время стояли откормленная физиономия Хэммонда, прыщавое лицо садиста Рата. И еще я не мог забыть скрюченное тело на беговой дорожке — труп маленького, смелого, самолюбивого мексиканца Пита Рамиреса. Если бы даже захотел, я не смог бы думать ни о чем другом. А я этого не хотел.

Прежде чем доктор Доминикус занялся мной, я дал ему кубик чиклета — жевательной резинки, чудом не выпавшей из моего кармана. Я сказал о своих подозрениях. Спустя полчаса, когда он кончил бинтовать меня я получил ответ на свой вопрос.

— Да, мистер Скотт, — сказал он, — в резинку подмешан специальный состав. Грубая работа — продавили небольшую дырку и всыпали порошок.

— Отрава? Доза смертельна для человека?

Он нахмурился: