Смерть на Кикладах

Академик оказался высоким, худым греком с аккуратно подстриженной седой бородой. Он смотрел на Смолева заинтересованным взглядом сверху вниз через свои старомодные очки с толстыми стеклами и долго тряс ему руку. У профессора, несмотря на рост, оказались некрупные ладони, с тонкими, как у музыканта, пальцами. Пожимая ему руку, Смолев заметил на коже какие-то темные пятнышки, словно от чернил или от химикатов.

Где-то я такие уже видел, подумал Алекс.

– Очень рад знакомству, профессор, – начал Алекс по-английски, решив именовать Илиопулоса его по преподавательской должности, а не по академическому званию. – К сожалению, я еще не владею греческим, но скоро наверстаю это упущение.

– Ничего страшного, мы поймем друг друга: я свободно владею большинством европейских языков, – махнув рукой, ответил Илиопулос на блестящем британском диалекте английского языка. – Не считая, разумеется, арабского, латыни, древнегреческого, древнееврейского, старофранцузского, старонемецкого и прочих. Это совершенно необходимо в моих исследованиях…

Профессор предложил гостям пройти в библиотеку и занять удобные кресла у журнального столика, на котором стояли бутылки с прохладительными напитками.

Библиотека производила сильное впечатление. Многоярусная, с подвижными лестницами, минимум на восемь метров вверх, широкие полки из темного дерева, – Алекс узнал мореный дуб, такой же он видел в библиотеках Англии, – заставленные книгами всех размеров.

Гости и хозяин расселись в кресла.

Полковник Интерпола начал рассказ и кратко описал случившееся, затем предоставил слово Смолеву. Алекс подробно рассказал о находках, достал из папки бумажный пакетик с золотым порошком и флэшку с фотографиями.

Профессор вызвал по интеркому ассистента и передал ему пакетик вместе с флэшкой. На недоуменный взгляд Алекса пояснил, что его ассистент произведет все необходимые опыты с металлом, распечатает результаты анализов и фотографии, пока они беседуют, и все материалы вернет в библиотеку в целости и сохранности. Это сэкономит им массу времени, а ассистенту полностью можно доверять – сам профессор не провел бы тестов лучше. Полковник «Интерпола» поднял ладони в знак согласия, Алекс кивнул. Ассистент сложил все вещественные доказательства в пластиковый прямоугольный контейнер, поклонился гостям и вышел.

– То, что вы рассказали, господа, мне представляется очень интересным. Более того, крайне неожиданным, как это всегда бывает, когда ждешь чего-то очень долго, практически, всю свою жизнь и вдруг оно, наконец, происходит… Но я не буду говорить загадками. Простите мне некоторую мою растерянность, я даже не знаю с чего начать. Хочется сказать очень много, но чтобы вы не подумали, что старый профессор сошел с ума на старости лет. Представляю, как порадовались бы этой новости мои бывшие коллеги из «Совета мудрецов»! – здесь он невесело рассмеялся, покачал головой, снял свои очки и долго протирал их белой замшевой тряпочкой. Алекс заметил, что руки профессора заметно дрожали. Волнуется, что ли?

– Мы слушаем вас, профессор, и слушаем очень внимательно, – серьезным тоном высказался за себя и Алекса полковник Интерпола.

– Ну, чудесно, чудесно… Простите старику некоторую академичность в изложении материала, но что поделаешь! Привычка, как говорится, – вторая натура. Вы знаете, Виктор, – обратился он к Манну, вернув очки на свое место. – Вы знаете, что я, в первую очередь, химик. Многие студенты, да и преподаватели, чего там греха таить, воспринимают химию как науку современную, цельную, которая, вроде бы сама собой, из ничего, из пустоты, вдруг возникла в восемнадцатом-девятнадцатом веках, затем сделала резкий рывок в двадцатом и вот – voila! – они в двадцать первом веке пишут дипломы и диссертации. А ведь все совсем не так. Rien de tel!11 Эта наука складывалась из усилий тысяч и тысяч ученых, энтузиастов, а порой и мошенников или просто случайных людей, далеких от от понимания благородных целей и задач этой науки, стремившихся к примитивному обогащению.

Профессор налил себе в стакан воды, подержал стакан в руках и, похоже, забыв про него, поставил обратно на стол.

Все-таки волнуется, решил Алекс.

«Алхимическая лаборатория», Ян ван дер Страт, 1570 г.