Смерть на кончике хвоста

— Корчит из себя святошу, а на самом деле сгорает от преступной страсти к брату. Возможно даже, что умерщвляет плоть… По ночам.

Леля, как зачарованный, следил за лицом Никольской: для фотомодели она неприлично, непристойно, разнузданно умна. И эта чертова латынь, которой она так свободно оперирует. Неужели и этому учат в физико-техническом?

— Страшную картинку вы нарисовали, Ксения.

— Вы же сами просили меня рассказать, что я думаю по этому поводу. Я ночевала у Германа только один раз, но этого мне хватило, поверьте. Там просто невозможно находиться. Все заполнено запахами ее любви и ненависти. Любви к нему и ненависти ко всем остальным. Лично я физически это ощущала. Думаю, теперь она успокоится. Мертвый Радзивилл принадлежит ей безраздельно.

Принадлежать безраздельно — чем не мотив? Леля вздохнул.

— Как вы думаете, кто мог убить Радзивилла? — Самое время задать именно этот вопрос.

— Я вовсе не хочу сказать, что это она.

— И все же?

— Вы у меня спрашиваете? — искренне удивилась Никольская. — Откуда я могу знать? У людей, которые ворочают такими деньгами, множество врагов.

— Это понятно. Но, видите ли, преступления подобного рода… Они проходят по несколько иной схеме.

— Я не разбираюсь в этом.

— Я понимаю.

Никольская вынула из сумочки сигареты и закурила. И снова, как и в первое их свидание, Леля поразился тому, как элегантно она выпускает кольца.

— Вы занятная девушка.

— Поговорим об этом, когда вы будете находиться не при исполнении, — отрезала Никольская.

Леля сник, но тотчас же снова взял себя в руки.

— Вы не знаете никого из близких знакомых Радзивилла? — наконец решился спросить он. — Мир моделей довольно узок, как мне представляется. А покойный банкир, судя по всему, предпочитал именно моделей.

— Во-первых, мы не очень любим друг друга. Это правда. — Никольская показывала чудеса откровенности. — А во-вторых, пообщайтесь с Гатти. Я говорила вам о ней.

— Но вы не сказали, что не так давно ушли из ее агентства и громко хлопнули дверью.

— К смерти Радзивилла это не имеет никакого отношения. Скажем так: я была не согласна с некоторыми методами ее работы. Вот и все.

— Какими именно?

— Это допрос? Тогда пришлите мне повестку, — Никольская откровенно издевалась над Лелей.

Конечно, он в состоянии прислать повестку и пригласить Никольскую в управление, «к старшему следователю Леле». И можно только представить, как изогнутся в презрительной улыбке ее губы. Проклятая фамилия, тащится с ним по жизни, путается под ногами, но ни потерять, ни выбросить ее невозможно.

— Вы хотите сказать… — Леля с трудом направил мысли в нужное русло. — Вы хотите сказать, что кто-то из ваших коллег мог…

— Поговорите с Виолеттой Сергеевной, — отрезала Никольская. — И всего доброго. Мне действительно пора.

— Знаете что, Ксения… Вы позволите вас так называть?

— Как я могу не позволить? Ради бога.

— Вы кажетесь мне толковым человеком. И довольно трезвым.

— Если бы!..

— Вы не оставите мне номер Вашего сотового? Чтобы я мог с вами связаться, так сказать, в любое интересующее меня время.

— Вы меня удивляете. Что-что, а мой номер телефона вы наверняка знаете. И откуда только такая деликатность у работников правоохранительных органов?

Леля беспомощно улыбнулся: не всех работников правоохранительных органов нужно стричь под одну гребенку.

— Ну хорошо, — снизошла манекенщица и что-то быстро написала на салфетке. — Это мой сотовый. Но учтите, в городе я еще три дня. Потом улетаю.

— Снова в Гамбург? — неожиданно спросил Леля.

— Да нет. В Лииц. Это Австрия. У меня там небольшой контракт. Ну, все. Теперь мне действительно пора.

— Я провожу вас, — вырвалось у Лели, и даже он сам опешил от такого экстравагантного предложения.

Никольская улыбнулась ему всем арсеналом безупречных зубов.

— Только до машины, дорогой мой!

Когда джип Никольской отъехал от «Гейши», Леля сплюнул себе под ноги. Ни разу в жизни он не был еще в таком унизительном положении. Но девчонка! Всего лишь двадцать три года, а такая уверенность в себе. И такие психологические характеристики. И такая латынь. И такие ноги, мать их… Такие ноги знают, что делают. Такие ноги понимают, что красота — скоропортящийся товар, такие ноги уже заработали себе на престижную иномарку и заработают еще не на одну. Но почему все-таки она ушла из агентства? Туманные намеки на некоторые методы работы Гатти… Самое первое, что может прийти в голову, — директор «Калипсо» поставляла своих девочек состоятельным людям, такое практикуется. И именно на это прозрачно намекала Никольская. Слишком уж прозрачно, черт возьми. А что, если это просто месть? Самая немудреная месть? Радзивилл мертв, и в подобной ситуации можно воспользоваться им как поводом для сведения счетов. Но ноги, мать их…