Смерть на Невском проспекте

— Но ты же знаешь, как это обычно бывает, Фрэнсис! — легкомысленно встрял Джонни. — С одной стороны имеется некое количество покойников, но зато с другой — известное количество живых, которые хотят знать, что же произошло. Живые посылают за сыщиком, чтобы узнать правду. Вот почему мы здесь, Фрэнсис: узнать, почему все эти несчастные мертвы! Разве не так?

— Конечно, так, Джонни. Я сглупил! — с улыбкой признался Пауэрскорт. — И все-таки столько всего, что Мартины могли б объяснить, будь они живы! Кто был этот русский? Что он тут делал? Не явился ли из русского посольства, чтобы принести вдове соболезнования? Или из охранки, чтобы доставить последний приказ? Или чтобы выяснить, получила ли миссис Мартин телеграмму от мужа? Или это был шпионский связной Мартина из Лондона, приехал выразить миссис Мартин сочувствие и привез ей деньги? Понимаю, все это не более чем домыслы. Но пока я не отказываюсь от версии со шпионажем. Может, охранка поручила Мартину, когда он приехал в Санкт-Петербург, совершить какое-то особенно подлое, немыслимо опасное вероломство. Он отказался.

Тогда они его убили и пустили эту дымовую завесу, которая до сих пор сбивает меня с толку!

С безутешным лицом Пауэрскорт упал в кресло и схватился руками за голову.

— Брось, Фрэнсис, — сказала леди Люси, — бывали у тебя дела и похуже, но в конце концов ты ведь всегда раскрывал их, верно?

— Хорошо же я выгляжу! — с горечью произнес ее муж. — Выйти из отставки, чтобы влипнуть в безнадежное дело! Не решу — пропала репутация! Как сыщику мне конец!

— Фрэнсис, Фрэнсис, — сказал Джонни, наполняя другу бокал. — Ты забыл одну из самых ярких особенностей этого расследования. О чем это я, хочешь ты спросить. Хочешь ведь, да? А вот о чем. Ты действовал в одиночку. Без помощника. Ахилл без Патрокла, Веллингтон без Блюхера при Ватерлоо. В этом странствии по юдоли слез меня не было у тебя под боком, чтобы подставлять плечо, обеспечивать интеллектуальную поддержку, вносить в абсурдную жизнь здравый смысл и, при нужде, наполнить стаканчик. Но теперь-то я вот он! Да-да, Джонни Фитцджеральд теперь в деле! Так почему бы тебе не облегчить душу и не рассказать нам, что, по-твоему, стряслось с покойным Родериком Мартином? А также, — прибавил он, чуть подумав, — с его вдовой, если у тебя есть какие-то соображения и на этот счет. Ведь обычно ты не дожидаешься фактов, чтобы соорудить гипотезу!

Пауэрскорт улыбнулся. Леди Люси с облегчением поднялась и легонько поцеловала мужа в щеку.

— Если ты готов, Фрэнсис, мы тоже готовы.

— По-настоящему поразмышлять, в полную силу, — начал Пауэрскорт, — у меня не выйдет: недостаточно материала для теоретических построений. Поэтому я просто предложу вам вопросы, на которые у меня нет ответов. — Произнося это, он взглянул на леди Люси и вдруг заметил, что рот и подбородок ее совершенно такие же, как у одной из близняшек, Джульетты, и эта мысль показалась ему бодрящей и жизнеутверждающей: копия его жены, пусть только отчасти точная, будет жить на земле и тогда, когда исчезнет оригинал.

— Вопрос первый, — сказал он, и леди Люси с удивлением отметила, что на этот раз он не отбивает ритм, стуча указательным пальцем одной руки по ладони другой, — может показаться неясным, но нам очень бы помогло, если б мы знали, как на него ответить. Почему Мартин не предупредил свою любовницу мадам Керенкову о том, что собирается в Санкт-Петербург? Раньше всегда предупреждал. Почему на этот раз — нет? Это был, в конце концов, сезон больших балов, пусть они теперь из-за войны с Японией далеко не так великолепны, как бывало. Знал ли Мартин, что ее муж находится в Санкт-Петербурге? Но ведь раньше присутствие мужа в городе нисколько им не мешало! У вас есть какие-то предположения?

— Возможно, — сказала леди Люси, — как ты уже говорил раньше, Мартин решил покончить с этим романом?

— И столь же возможно, — вступил Джонни, — что супруг Керенковой знать не знал об этом решении Мартина и в неведении убил его. Сообщил в полицию, что обнаружено тело, а потом его друзья-моряки от этой находки избавились. В таком случае, Фрэнсис, Мартин совсем не жертва большой политики, а персонаж старой как мир истории про ревнивца-мужа.