Смерть на перекрестке

Кадзэ задумчиво опустил на пол пустую миску. Дзиро руками замахал, к горшку потянулся — может, гость высокородный добавки желает? Самурай только головой покачал — сыт, мол. Отодвинулся в угол — и прямо на голых досках принялся устраиваться на ночлег. Дзиро засуетился, одеяло поднес, тюфяк, — нет, не пожелал самурай бедной постелью крестьянской воспользоваться. Дивился угольщик — и сам же в то время смекал: и во сне благородный воин меча из рук выпускать не намерен.

Враги его преследуют, что ль? Впрочем, к чему гадать?

Дзиро задул огонь и тоже отправился спать.

— Да как же вы, господин? Может, хоть тюфяк все же взять соизволите? — сказал он робко. Стыдно, сам-то постель себе постелил!

— Оставь, старик. Спать на земле мне привычно.

— Как вам угодно. Но… вот еще… господин, я рано поднимаюсь. Надо ж уголек по дворам разнести-то…

— Пустое. Я и сам просыпаюсь на заре. Впрочем, вот еще что, — скажи мне, старик, давно ли новый господин стал князем вашей провинции?

— Да уж года два будет…

Вот произнес Дзиро эти слова — и враз как-то понял, почему и о чем спросил захожий воин. Да. Не зря он говорить не любит, не зря. Ведь самую невинную фразу порой произнесешь — а там вдруг и осознаешь: сказал куда больше, чем следовало бы…

Дзиро проснулся раным-рано, солнышко еще и восходить не думало. Лежал тихонько, прислушивался к ровному дыханию спящего самурая. Спит или притворяется? Да кто ж его разберет. Нет, вроде спит все ж таки. Дзиро бесшумно поднялся. Как можно тише подполз к дверям. Темно — хоть глаз выколи, гостя спящего не видно — только зря, что ль, родился он и вырос в этом доме? Каждую щербинку в полу с завязанными глазами найдет. У дверей угольщик снова помедлил. Вслушался. Нет, спит ронин, как убитый, и дышит тихо, спокойно. Ну и славно. Дзиро повеселел. Словно помолодев в одночасье, легко раздвинул скользящие в пазах дверные панели, захлопывавшиеся на ночь. И мышкой вышмыгнул наружу.

После первым делом снова задвинул двери — все столь же аккуратно. А потом торопливо побрел прочь со двора — и совсем в другую сторону от селения.

Кадзэ дышал по-прежнему ровно и сонно — пока не услышал, что Дзиро наконец ушел. Может, по нужде угольщик отправился? Того и следовало ожидать. Уборная обычно к югу от дома крестьянского располагается. И здесь тоже Кадзэ успел заметить куст нантен[3], росший к югу от дома Дзиро. А нантен едва ль не всегда перед уборными высаживают, дабы очистить место, где люди свои надобности естественные отправляют. Может, там и все службы хозяйства Дзиро находятся? Но тогда отчего угольщик идет не на юг, а на запад? По всему получается — в лес ближний старика понесло. Вот только зачем?

Впрочем, стоит ли лезть в чужие дела? Кадзэ лежал, пытался расслабиться, концентрируясь на своем дыхании, и весьма сурово понуждал себя позабыть о таинственном ночном исчезновении Дзиро. Он почти тысячу вдохов и выдохов насчитал — и тут наконец угольщик воротился. Крадучись раздвинул дверные створки и прополз в дом. Не зажигая света, добрался до своей постели в дальнем углу платформы, повертелся — и вскоре заснул, себя не помня от радости, что удалось ускользнуть и вернуться, не разбудив высокородного гостя.

Следующим утром Кадзэ и Дзиро завтракали. Благородный воин увлеченно хлебал горячую похлебку мисо, заедал холодными остатками вчерашней каши — и ни словом, между прочим, не похаял убогую крестьянскую еду. Кадзэ и вообще ел молча. Раздумывал — спросить угольщика, куда это его вчера под утро носило, или не стоит? Нет, верно, все же не стоит. Он доел. Натянул носки-таби[4] и принялся затягивать конопляные шнурки на сандалиях.

— Снова по селению пройтись желаете, господин? — спросил Дзиро, надо признать, не без любопытства.

— Нет. Деревню вашу я уже повидал. Теперь, пожалуй, отправлюсь в соседнюю.

— Уже покидаете нас? — перепугался Дзиро.

— Да. А к чему мне здесь оставаться?

— Но наш господин еще не отдал распоряжений в отношении вчерашнего убийства, — торопливо залепетал Дзиро, совершенно ошалевший от ужаса.

— Убийство — дело ваше. Я тут ни при чем.

— А господин судья-то?! Он так настойчиво советовал вам остаться здесь, господин!

— Ваш господин судья — осел и ничтожество. Не ему мне указывать. Он болван, неспособный даже понять, что у вас здесь вышло. Никогда не найдет он убийцу… Ладно. Спасибо, старик. Прими мою благодарность за кров и пищу — и прощай. Храни тебя боги.

— Но господин судья-то! Он же в ярость придет, узнав, что вы удалиться изволили!!!

Кадзэ ответить не позаботился — лишь повел равнодушно литым плечом.

— А на дороге, господин?! Вы ж на бандитов напоретесь!

— Такова, стало быть, моя карма. Спасибо — и удачи.

Самурай небрежно заткнул катану за пояс и ровным шагом вышел из дома Дзиро. Угольщик так и застыл у дверей, глядя, как уходит загадочный воин по тропинке, ведущей за околицу деревни, — вроде и не спешит, а споро движется! Сразу видно, не первый день в пути, знает, как делать долгие переходы, особо себя не утомляя. Страшно! Ушел самурай — и что Дзиро теперь делать? Хотя… ничего, верно, уж не поделаешь, не караул же кричать.