Смерть на перекрестке

— И что же? Все равно та эпоха была золотым веком нашей страны и нашей культуры! А потом люди Японии просто стали скатываться все ниже и ниже… Я, как умею, пытаюсь возродить моды, нравы и стиль жизни эры Гэндзи. О, друг мой, то были и верно прекрасные времена, времена блистательных принцев и расцвета изящных искусств. Люди высших сословий тогда жили изысканными эстетическими наслаждениями! А теперь? Увы! Триста лет непрерывных войн и сражений — и несравненное наследие эры Хэйан безвозвратно утрачено. Что ж удивительного, если старинные придворные искусства, моды и нравы умирают, а страной правят грубые, неотесанные воины?

— Это вы господина Токугаву имеете в виду?

Манасэ молниеносно взял себя в руки. Сказал невинно:

— Ну конечно же, нет! Благородный господин Токугава — человек высокой культуры и отличной образованности. А вот другие князья — не хочется и говорить…

— Ах так? Разумеется! С моей стороны было глупо и спрашивать. Прошу великодушно простить грубого воина, не сумевшего верно понять ваших изысканных речей.

— О, о чем говорить? Я с радостью принимаю ваши извинения. И верно, говорил я двусмысленно. Но я так расстроен состоянием старика! Он все глубже и глубже уходит в мир своих воспоминаний и фантазий. А я лишаюсь развлечения, ради коего, собственно, его и купил!

— Я вижу, ваша печаль отменно глубока, — очень вежливо ответствовал Кадзэ, устремив на князя невозмутимый взор.

— Вы правы, правы! Но сейчас, увы, меня призывают дела повседневности. Прошу, прогостите у меня хоть несколько дней! Вы, конечно, странный человек, но общение с вами — истинное удовольствие. Особенно в этой унылой глуши…

— Перед тем как вы покинете меня, князь Манасэ, — могу ли я задать еще один, последний вопрос?

— Разумеется. Что вам угодно?

— Если я найду того крестьянина, что прячет у себя лук, соблаговолите вы отпустить угольщика на свободу?

Манасэ обдал Кадзэ долгим удивленным взглядом.

— Вы самый странный человек, какого мне доводилось встречать! Крестьяне весьма умело прячут оружие. Вам неделями придется рыскать по их грязным хижинам — и я сильно сомневаюсь, что даже тогда вы сумеете обнаружить их тайники. Впрочем, угольщика я намерен распять через несколько дней. Откладывать его казнь ради ваших бессмысленных поисков — нет, этого делать я не стану. Но как человек здравомыслящий, даю вам слово: если до дня казни вам каким-то образом удастся узнать, кто из обитателей деревни прячет оружие и какое, то, конечно, вместо угольщика я арестую и распну настоящих преступников. Как я уже говорил ранее, мне глубоко безразлично, кто из крестьян понесет наказание за недавнее убийство. Если это будет тот, кто совершил его, — что ж, почему бы и нет!

Глава 11

Кровавые слезы

Бегут из призрачных глаз.
Кости стучат в мое сердце!

Тихой прекрасной ночью Кадзэ покинул замок Манасэ и направился по дороге в сторону деревни Судзака. Выскользнуть оказалось на удивление просто: конечно, у ворот замка был поставлен караульщик, но, как и подозревал Кадзэ, он мирно почивал, сидя на земле и привалившись головой к воротам, да еще и — видимо, на случай, ежели кто усомнится, спит он или бодрствует — во всю мочь храпел.

Туман, стелившийся по земле в тот день, когда Кадзэ впервые забрел в крошечную провинцию, снова вернулся, да еще и усилился. Теперь он бледно-голубым покрывалом укрыл небо, пряча и слабое мерцание звезд, и куда более яркий свет белой, точно восковой луны, придавая окружающему миру призрачные, размытые очертания. Фигура Кадзэ, как нож, прорезала плотную пелену тумана, и ноги его при каждом шаге оставляли в бледных клубах рваные дыры.

Оглянувшись через плечо, самурай попытался разглядеть на луне фигурку кролика — привык он к этому, как и всякий японец, с самого раннего детства. Туман замутнил картинку, но ему все же удалось различить знакомые глаза и ушки. Кадзэ невольно улыбнулся кролику, как старому приятелю. Дальше туман стал слабеть, и, остановившись на мгновение, Кадзэ закинул голову, чтобы полюбоваться великолепием звезд, видневшихся в просветы меж ветвями сосен. Посмотреть — одни огни словно бы венчают верхушки деревьев, другие — точно плывут неторопливо по небу… Нигде не увидишь столь близких звезд, как в горах, — тут до них прямо-таки рукой подать! Кадзэ лениво призадумался — интересно, отчего это в Киото и в других больших городах звезды кажутся такими далекими и тусклыми?

По обе стороны от ведущей в деревню дороги теснились деревья. Хорошо, значит, можно не беспокоиться о том, как бы не заблудиться в темноте. Но с другой стороны, инстинкт, давно уже выработавшийся у Кадзэ, как и у любого человека, много времени проводящего под открытым небом, и так подсказывал ему более или менее верное направление, так что от деревьев в общем-то не много и проку. Кадзэ ускорил шаг, до глубины души наслаждаясь ночной прогулкой.