Смерть на сон грядущий

Элен вспоминала какие-то неприличные подробности из жизни Альмы Эддердейл, я делал вид, что слушаю ее, мысли же мои витали в другом месте, где-то у гроба Цезаря… И снова я вспомнил цитату Уолтера Ленгдона насчет змеиного яйца. Мог ли Уолтер Ленгдон убить сенатора? Маловероятно, хотя случаются и более странные вещи. Он выглядел очень искренним, можно даже сказать самоотверженным. У него была для этого возможность… но тогда следовало бы признать, что такая возможность существовала у всех. Тот случай, когда главным вопросом было не «Как?», а «Почему?» и, если не считать Помроя, вокруг было рассыпано слишком много «Почему?». Я решил, что пора сосредоточить внимание на возможных мотивах преступления.

Появились супруги Помрои, и я несколько виновато старался избегать взгляда мужа, опасаясь увидеть торчащие над его бровями рога. Но если у него и возникли какие-то подозрения, он не подавал виду. Камилла же выглядела просто образцово для жены, изменившей мужу: спокойная, небрежная, готовая справиться с любой кризисной ситуацией… Я пришел к выводу, что наступило время написать учебник для нарушающих супружескую верность мужей и жен. Это будет изящно отпечатанная небольшая брошюра, содержащая названия мотелей и отелей, принимающих греховные парочки, а также имена тех трудно уловимых личностей, что специализируются на операциях весьма интимного свойства… Операциях, известных в Голливуде и в светских кругах, как удаление аппендикса.

Я вспомнил случай, когда одна из звезд голубого экрана попала в больницу с тем, что один из моих неудачливых собратьев по профессии, ее пресс-агент, назвал прободением аппендикса. Бедняга не знал, что его предшественник за шесть месяцев до этого об удалении ее аппендикса уже сообщал… Потом по клубам ходили всяческие слухи, и в результате эта дама стала пользоваться еще большей популярностью. Вот насколько в нашем испорченном мире сильна тяга к романтике!

Пока я размышлял на такие серьезные темы, за столом развернулась широкая, хотя и несколько беспорядочная дискуссия по поводу сна: кто и насколько хорошо спал в предыдущую ночь, а также почему. Со слов мистера Помроя следовало, что он всегда прекрасно спит благодаря особому напитку, содержащему теплое молоко, солодовый корень и фенобарбитал.

— Я так счастлива, — сказала Камилла, — мне ничего не нужно, чтобы крепко заснуть.

— Ничего, кроме хорошей горячей вздрючки, — буркнул я про себя, склонившись над чашкой кофе.

В комнату, подобно парусной яхте, участвующей в регате, вплыла Вербена Прюитт и весело приветствовала нас.

— Какое утро, какое дивное утро, — щебетала она, усаживаясь во главе стола на место, где обычно сидел сенатор. Завязался общий разговор и, прежде чем я успел сообразить, оказалось, что я смотрю в темные мечтательные глаза Камиллы Помрой. Мы тихо разговаривали друг с другом, при этом остальные не обращали на нас внимания… Если не считать Элен, которая все замечала и улыбалась мне широкой самодовольной улыбкой.

— Мне… мне так жаль, — сказала Камилла, скромно глядя вниз в свою тарелку…

— Да? — Я весьма мужественно и галантно кашлянул.

— Я о прошлой ночи. Просто не знаю, что на меня нашло. — Она быстро взглянула через стол, чтобы убедиться, что муж не слышит. Тот полностью ушел в спор с Вербеной Прюитт по поводу приближающихся съездов, на которых будут выдвигать кандидата в президенты.

— Раньше ничего подобного со мной не было, — сказала она очень тихо, тщательно выделяя слова, чтобы я мог понять их скрытый смысл. По какой-то причине я вспомнил великолепное армейское выражение: это было похоже на раздевание в теплой комнате. Но, учитывая раннее утро, я был настроен похулиганить.

— Мне кажется, — прошептал я, — вы много потеряли.

— Видите ли, я действительно этого не люблю.

Я одобрительно хмыкнул.

— Просто такое напряжение, — ее темные глаза раскрылись еще шире. — Ужасное напряжение. Во-первых, смерть Ли… потом завещание, это страшное завещание. — Она на миг закрыла глаза, словно стараясь забыть о миллионе долларов… А так как сделать это было не просто, она их вновь открыла. — Кстати… В газетах еще ничего не писали по этому поводу?

— Пока нет. Наверное, появится в вечерних выпусках.

— Не знаю, как я это переживу. Вчера вечером я вам не говорила, но репортеры меня буквально преследуют… Не знаю, как им удается узнавать о подобных вещах, но они все знают. Сегодня утром один до меня дозвонился и настаивал, чтобы я дала ему интервью или что-то подобное… как в таких случаях это называется?

Ясно было, что подобное внимание ее возбуждает; в то же самое время, машинально изображая сочувствие и скорбь, я пребывал в полном замешательстве: уж если женщина действительно находилась в состоянии, близком к истерике, то это была именно Камилла Помрой, но почему?

Я твердил, что придется пережить несколько ближайших дней; такого сорта утешения меня раздражали, но, кажется, успокаивали других, особенно тех, кто не прислушивался к тому, что вы говорите… А она никогда никого не слушала.