Смерть на винограднике

– Ага, было круто, – отозвался какой-то студент и запихнул наушники и айпод в обшарпанный рюкзак. Женщина, сидевшая позади Верлака, опять позвонила домой и продолжала говорить, пока шла по проходу: видимо, малыш Шарль все-таки съел овощи, но теперь наотрез отказывался ложиться спать без мамы.

Верлак с улыбкой переглянулся с пожилой женщиной, сидевшей через проход от него, и пропустил ее вперед.

– Нам причинили неудобство, – заговорила незнакомка, глядя на симпатичного попутчика темными печальными глазами. – Но оно не идет ни в какое сравнение с трагедией несчастного или несчастной, чья жизнь сегодня оборвалась.

Верлак кивнул.

– Да, мадам, несмотря на все неудобства, нам повезло. – Он не стал объяснять, что за сегодняшний день столкнулся уже со вторым самоубийством. – Помочь вам донести чемодан? – предложил он, увидев, что на багажной полке рядом с сумкой женщины лежит большой коричневый чемодан.

– Очень любезно с вашей стороны, – откликнулась дама. – Да, будьте добры. Мой зять скорее всего ждет меня на перроне.

Верлак поднял чемодан незнакомки и последовал за ней на освещенный перрон. Женщину встретил с распростертыми объятиями мужчина лет сорока. Она обняла зятя, поблагодарила Верлака, и они обменялись пожеланиями всего наилучшего. Верлаку еще не случалось знакомиться во время поездок на скоростном поезде. Видимо, причиной необычной разговорчивости стало самоубийство, которое потрясло его.

Подняв глаза к ночному небу, Верлак увидел над Эксом полную луну. Несколько секунд он стоял в нерешительности, не зная, то ли пройти через станцию и вниз по лестнице, к остановке маршрутного автобуса, или не ждать его, а просто выйти в ближайшую дверь и взять такси – вереница машин выстроилась всего в нескольких метрах. Но принять решение он не успел: в автоматические двери со стороны парковки быстро вошел Бруно Полик.

– Простите за опоздание, – произнес комиссар.

– Я только что приехал. Напрасно вы все-таки приехали за мной, Бруно. Когда я отправлял вам сообщение о том, что прибытие задерживается, то думал, вы просто уедете домой.

– Я и уехал – правда, только около восьми вечера. А потом позвонили из Дворца правосудия и вызвали меня в Эгюий, – объяснил Полик. – Садитесь, – добавил он, распахивая перед Верлаком дверцу своего «Ренджровера» старой модели. – Спасибо, что съездили в Париж и поговорили с экспертом по винам, – продолжал Полик, подъезжая к шлагбауму парковки и расплачиваясь. – Элен и Оливье тоже вам благодарны. И передают привет.

– Сегодня утром мне надо было заняться бумагами вместе с родителями, а наш эксперт по винам, Ипполит Тебо, живет недалеко от них, буквально за углом, – ответил Верлак. – Он сообщил мне ценные сведения и к тому же заявил, что уверен, вор еще вернется.

Полик застонал:

– Этого я и боялся. Ладно, предупрежу Оливье. – Он выехал на шоссе и бросил быстрый взгляд на судью: – Есть хотите?

Бруно Полик часто думал о еде.

– Вообще-то нет, спасибо. Когда мы пересаживались на другой поезд в Валансе, нам раздали сухой паек. Я уж думал, что найду в своей коробке игрушку.

Полик рассмеялся:

– Так вам пришлось сменить поезд?

– Да. Наш был сильно разбит спереди и для дальних перегонов непригоден. До Валанса мы еле дотащились.

– Бедняга, – тихонько выговорил Полик.

Верлак кивнул, а потом вдруг сообразил, что комиссара вызвали обратно во Дворец правосудия, едва тот успел прибыть домой в Пертюи, всего двадцать минут назад.

– Расскажите же мне, зачем вас вызвали в Экс и испортили вам вечер?

– Отчасти поэтому я и встретил вас на станции, шеф, – сообщил Полик. – Решил ввести вас в курс дела, опередив Русселя.

Верлак промолчал. Ничего говорить и не требовалось. Ивом Русселем звали не в меру деятельного прокурора Экса.

– Что стряслось в Эгюийе? – помолчав, спросил он.

– Ранним вечером изнасиловали молодую женщину, – ответил Полик. – Ее сильно избили и пытались задушить, но она чудом осталась жива. Сейчас она в больнице, между жизнью и смертью.

– Господи… – Верлак обхватил голову крупными ладонями и тяжело вздохнул. Потом поднял голову и вгляделся в огни Экса вдалеке. – Еще сегодня утром мир казался розовым, – признался он, по-прежнему глядя в окно. – Впрочем, я всегда об этом думаю, сидя на скамейке в парижском парке.

– Ее зовут Сюзанна Монмори, – продолжал Полик. – Ей двадцать восемь лет, она живет одна в квартире в Эгюийе. Ближайшие соседи не слышали ничего, кроме звуков ее телевизора, завтра утром мы допросим остальных.

– Взлом был? – заинтересованно спросил Верлак.

– Замок не поврежден.

– Может, она знала напавшего?

– Похоже на то. Как и большинство женщин в подобной ситуации. В квартире разгром. Видимо, мадемуазель Монмори боролась за свою жизнь.

– В какое время это произошло?

– Между десятью минутами пятого и половиной восьмого вечера. Коллеги мадемуазель Монмори – она работает в филиале «Банка Прованса» в Эгюийе – сообщили, что она пожаловалась на боль в горле и ушла с работы пораньше. Банк она покинула около четырех, а оттуда десять минут ходьбы до ее квартиры.

– Кто нашел ее в половине восьмого? – спросил Верлак.