Смерть на выбор

Юнцы — впечатлительные и нервные. Те, кто не захотел жить по завету предков — мять кожи, пахать землю, крутить гончарный круг. Те, у кого при слове «тайна» сладко сжималось сердце. Те, кто не стерпел бесчинств, творимых победоносными, но оттого не менее дикими ордами кочевников — тюрок-сельджуков или монголов. Те, кто попросту не хотел и не умел «как все».

И этим сумрачным детям непримиримый Владыка истины со товарищи открывал сокровенное учение, путь к истине и блаженству. Путь извилистый и покрытый мраком. Владыка и учителя помогали им обрести особое совершенное зрение — так умудренная жизненным опытом кротиха-мать обучает кротенка ориентироваться в подземных лабиринтах. Именно она рассказывает ему и о верхнем, залитом обыденным солнечным светом мире.

И они учились. Тайна, ранее смутившая их души, превращалась в тайну вселенскую, необъятную и совершенную. Разукрашенную песнями лучших поэтов — какой же поэт не приобщится тайн гармонии? Омытую слезами влюбленных — какой же влюбленный откажется от тайны любви? Овеянную мыслями философов — какой же философ пройдет мимо мудрости?

А потом мальчиков посылали в большой мир. Посылали для того, чтобы убивать врагов Света и Совершенства. И чтобы им было проще и легче учиться и убивать, мальчикам давали снадобья, сваренные по древним рецептам. Мальчикам давали травку — хашиш по-арабски. Потому-то их и прозвали хашишийун. И они шли, чтобы убить и умереть.

Если, конечно, все это не миф и не легенда. Но кто-то когда-то назвал того, кто пришел убить Владыку большого мира — хашишийун, кто-то подарил франкам в Палестине это слово — ассасин, политический убийца.

Все это очень здорово и интересно, но какое отношение «это» имеет к смерти преступного авторитета? Он наверняка был мужчиной неглупым, совсем глупый не справился бы с непростым делом управления. Володеть пусть не очень большой, но вполне жизнеспособной криминальной империей — задачка не для умственно убогих. То же самое целиком и полностью относится и к его конкурентам. У каждого — княжество, герцогство или баронство, у каждого — интриги и подвохи, у каждого — своя политика.

Только вот маловероятно, чтобы кто-то из них засорял бы свою и без того перегруженную голову историями из жизни исмаилитов, создавших свою тайную, страшную и могучую империю в сердце империи легальной.

В общем, худо-бедно, при определенной натяжке можно провести некоторые аналогии. Очень полезное упражнение. Чтобы жизнь тоскливой не казалась. Только зачем? Такого рода сравнения годятся для теоретических сочинений, написанных изнуренными интеллектом бумагомараками исключительно для удовлетворения собственного тщеславия. Единственные читатели, способные оценить игру мысли, книг таких не читают — они их сами пишут.

И все же Нина упорно шептала про себя волшебное, чарующее слово — ассасины, ассасины…

А потом перестала. Потому что неожиданно услышала музыку настоящую, что-то из прелестных старых итальянцев, кажется Корелли. Дожила — воображаемая музыка, при том что меломанкой ее не называл даже Максим, даже в те редкие вечера, когда ей удавалось вытащить его в филармонию или в оперу.

Музыка заиграла не просто так. Просто погруженная в мысли, не имеющие ни малейшего отношения к библиотечной работе, труженица отдела рукописей не заметила две тени, притаившиеся в полутемном коридоре.

Впрочем, даже если бы Нина и обратила внимание на двух худощавых парней в черных свитерах и черных джинсах, в очках с черной роговой оправой, с длинными печальными носами и зелеными лицами, то все равно не всполошилась бы. Тени как тени. Ничем не примечательные. Кто волнуется, увидев петуха в курятнике, осетра в Волге, изнуренного учебой студента в библиотеке или тень в царстве Аида?

Парни же, сначала стоявшие у стены, пропустили вперед девушку в джинсах и свитере и зашагали следом, умело приноравливаясь к ее походке. Шаг-два-три, шаг-два-три… Молча, почти беззвучно.

Потом тот, что повыше, вырвался вперед — обогнал товарища, слегка коснулся плечом впереди идущей девушки, обогнал и ее. Все так же тихо, звук умирает там, где правит повелитель усопших. Нина даже не посторонилась — слишком легким было прикосновение, слишком она погрузилась в собственные мысли.

Парень же вдруг стал резким и быстрым. Поворот на сто восемьдесят градусов, хищно взлетают длиннопалые ладони — один палец длиннее других. Неуловимый взмах рукой, незаметная ранка на шее девушки — чуть ниже подбородка. И — музыка. Дивная, чудная, манящая.

Далее странную игру продолжали уже оба. Они подхватили ее под руки — ни дать ни взять старинные приятели — и повели. К выходу из библиотеки. Шли уже не как тени, а шумно, весело, открыто.

Прочь царство теней! Грядет племя молодое, незнакомое. Шли и весело болтали. Если бы милиционеру, дежурившему у служебного входа в «Публичку», пришло в голову прислушиваться к разговорам мелькающих туда-сюда людей — он бы услышал вполне безобидный диалог:

— Да ладно, добежим до «Метрополя», здесь всего два шага, а то от нашего кофе — изжога и томление духа.