Смерть на выбор

— На Макерель-Бич — ну, где жаровни для барбекю стоят. Мы с папой всегда там обедали, когда на пляж ходили. — Она вяло подняла руку и махнула куда-то в сторону. — С милю отсюда вдоль по бульвару. Я лежала на песке, за деревянным Щитком от ветра, и страшно продрогла. — Она зябко передернула плечами при этом воспоминании. — Темноты в глазах уже не было, и я больше не проваливалась. Я подумала, что худшее позади. Над морем уже появилась полоска света, а я всегда себя лучше чувствую, если вокруг не совсем темно и что-то видно. И вдруг прямо из прибоя встает человек и выходит на берег. Я насмерть перепугалась. Просто с ума сошла от страха — подумала, что это водяной и он хочет утащить меня в море. Но было еще довольно темно, и я лежала тихо-тихо, так что он меня не заметил. Прошел мимо и скрылся в кустах за жаровнями. Наверное, где-то в переулке у него стояла машина — через несколько секунд я услышала звук мотора.

— Человек наверняка был, тебе не померещилось, — сказал я. — Бинтов у него на голове случайно не заметила?

— Нет, не думаю. Это был не Марио. Ронни сказал мне, что кто-то угнал у него яхту и посадил на камни, и я подумала, что это как-то связано с яхтой.

— Ты ее видела?

— Нет. Может быть, слышала. Не знаю. Со слухом у меня черт-те что творится — то стоит чайке крикнуть, перепонки едва не лопаются, то глохну напрочь. — Как большинство наркоманов, она страдала ипохондрией. Больше всего на свете ее интересовали симптомы ее состояний, и в описании их она обнаруживала немалый талант.

— Какой он был с виду? — спросил я.

— Еще не рассвело, и лица я не разглядела. Он был совершенно голый или, может, в светлых плавках. На шее у него, по-моему, висел какой-то узел.

— Это не был кто-то, кого ты знаешь?

— Не думаю.

— Может быть, Джо Тарантини?

— Нет, что вы. Джо я сразу узнала бы, голого или одетого. Хорошо бы, если бы это был он.

— Это он тебя зельем снабжает, как я понимаю.

— Никто меня не снабжает, — сказала она в потолок. — Уже три дня. Мне они как три года показались. Что бы вы сделали на моем месте, мистер? У Ронни есть травка, но мне от нее только хуже. Что мне делать?

— Обратиться к врачу и постараться отвыкнуть от этой дряни.

— Не могу я. Я уже вам говорила, не могу. Вы ведь из Лос-Анджелеса, да? Знаете, где там достать можно? Я двести долларов заработала за последние три ночи.

Я вспомнил Даузера, который предпочитал блондинок. Но пусть уж ее лучше ломает, чем отправить ее к этому подонку, даже если у него есть чем ее угостить.

— Нет, не знаю.

— Ронни знает одного типа в Сан-Франциско. Ронни у Германа Спида гонцом был, пока Спида не подстрелили. Может, я во Фриско достану? Я все Джо дожидалась, а его нет и нет. Вернется он когда-нибудь, как думаете?

— Джо либо мертв, либо удрал за границу. Сюда он не вернется.

— Этого я и боялась. Ладно, к черту Джо! Поеду во Фриско. — Она стремительно села в постели и принялась расчесывать волосы.

— Как зовут того человека во Фриско, о котором говорил тебе Ронни?

— Не знаю, они именами не пользуются. Кличка — Москит. Весь прошлый год у Спида продавцом был, а теперь тем же самым во Фриско промышляет.

— Сан-Франциско — большой город.

— Я знаю адрес, Ронни мне сказал. — Она снова зажала рот рукой — уже знакомый мне жест. — Слишком много болтаю, правда? Всегда так, когда со мной по-доброму говорят. Вы ужасно добрый, а я вас за полицейского приняла.

— Я тоже когда-то был полицейским, — признался я. — Но мешать я тебе не буду.

Сейчас, когда она приняла решение немедленно отправиться за наркотиком, выглядела она намного лучше. На лице у нее проступил легкий румянец, взгляд стал осмысленнее. Но она по-прежнему казалась вдвое старше своих лет.

22

Дверь распахнулась без предупреждения, как это часто случалось в моей жизни, и в комнату ворвался Ронни. Это был здоровый парень лет девятнадцати-двадцати, больше похожий на молодого киноактера, чем на молодого преступника, — красивый, с темным ежиком волос и сросшимися на переносице черными бровями. Руки у него были загорелые и сильные. Правая сжимала монтировку.

Я заметил это орудие за долю секунды до того, как Ронни занес его для удара, целясь мне в голову. Я увернулся и вплотную подступил к нему, чтобы не дать ему размахнуться еще раз. Я сжал ему запястье одной рукой, а другой вырвал монтировку и швырнул ее в дальний угол комнаты. Оттолкнув его, я сделал ложный выпад левой рукой и, когда он поднял руки, чтобы защитить голову, вложил весь свой вес в удар прямой правой, метя в солнечное сплетение. Это был прием для сосунков, и я не ошибся в выборе объекта.

Ронни сложился вдвое и упал лицом вниз, корчась от боли и ловя ртом воздух. Девушка бросилась к нему, всхлипывая от жалости. Еще бы, он приучил ее к героину, сделал проституткой, конечно, она была от него без ума.

Его парализованная диафрагма заработала снова. Ронни делал глубокие шумные вдохи и выдохи, постепенно приходя в себя. Я стоял над ним, сожалея, что не ударил его сильнее. Рут повернула ко мне белое, как мел, лицо.

— Бугай здоровый!

— Подожди за дверью, Рут. Нам с ним надо поговорить.