Смерть на земле горшечника

— Отец мой, я должен просить вашего позволения, — сказал Хью, — осмотреть останки вместе с братом Руалдом. Если это действительно его жена, неизвестно, сможет ли он ее опознать, но попытаться стоит. Ведь Земля Горшечника арендовалась им, а после того, как он ушел в обитель, она одна жила на этом участке. — Хью прервался, внимательно посмотрел на печальное лицо аббата, потом продолжал: — Надо выяснить, бывал ли Руалд на своем старом участке после того, как поселился в обители, — до того момента, когда, как говорят, она уехала куда-то с другим мужчиной. Ведь оставались же у него какие-то дела, ему надо было заключить определенное соглашение между ними и засвидетельствовать его. Наверняка он встречался с нею после того, как они расстались.

— Да, — не раздумывая, ответил аббат Радульфус. — Дважды в первые дни своего послушничества он посетил ее, но не один — его сопровождал брат Павел, который, будучи наставником послушников, должен был заботиться о душевном спокойствии своего подопечного. Впрочем, того же желал он и жене Руалда, поэтому старался убедить ее отпустить мужа с миром и благословить его призвание служить Господу. Но тщетно! Однако сейчас важно лишь то, что пришел он с братом Павлом и с ним же воротился назад. Мне не известно, виделся ли он с ней без свидетелей.

— А не посылали ли брата Руалда на полевые работы или с каким-нибудь поручением в те места, по соседству с его бывшим домом?

— Прошло уже больше года с тех пор, — с сомнением покачал головой аббат, — и даже брат Павел вряд ли ответит вам, на какие работы и куда за это время посылали брата Руалда. Но за все время своего послушничества он никогда не оставался один, если его посылали на работы за пределами монастыря. Всегда рядом с ним был кто-то из братьев, а то двое или трое. Но, в конце концов, — добавил аббат, пристально взглянув в глаза Берингару, — вы можете спросить об этом самого брата Руалда.

— С вашего позволения, отец мой, я так и сделаю.

— Прямо сейчас, не откладывая?

— Конечно, если вы позволите. О нашей находке, кроме нас и брата Ричарда, пока никто не знает. Будет лучше, если для брата Руалда это станет неожиданностью и он не сможет заранее обдумать свое поведение, — многозначительно произнес Хью. — Ведь если этот брат виновен, он захочет отвести от себя подозрения.

— Так мы и сделаем, — кивнул аббат Радульфус. — Брат Кадфаэль, отыщи брата Руалда и, если шериф согласен, приведи его прямо в часовню. Пусть он или выдаст себя, или докажет свою невиновность. Теперь я вспоминаю, — продолжал аббат, — его слова, когда на собрании капитула мы обсуждали этот обмен участками: земля всегда безгрешна, сказал он, ее могут запятнать лишь наши поступки.

Брат Руалд являл собой совершенный пример послушания, а именно эта статья Устава всегда доставляла Кадфаэлю больше всего неприятностей. Руалд считал своим долгом немедленно исполнять любое распоряжение, отдаваемое кем-либо из старших братьев, словно это был божественный приказ, подчиняться которому следовало без «жалоб или колебаний» и, разумеется, не спрашивать: «Зачем?» — что было как раз первым побуждением Кадфаэля, особенно в начальные годы его монашества. Брат Руалд и сейчас, как обычно, последовал за своим старшим братом-монахом, ни о чем его не спрашивая и не зная, что его ожидает. Кадфаэль только сказал ему, что аббат и шериф желают его видеть.

Переступив порог часовни и внезапно увидев каменное ложе с покровом и зажженными свечами, возле которого о чем-то тихо беседовали шериф и аббат Радульфус, Руалд, не колеблясь, подошел ближе и остановился, покорно и невозмутимо ожидая дальнейших приказаний.

— Вы посылали за мной, отец мой?

— Брат Руалд, ты жил в этих местах, — решительно сказал аббат, — и хорошо знал всех своих соседей. Ты можешь помочь нам в важном деле. Здесь, на этом ложе, лежит мертвое тело, почти истлевшее и найденное случайно, и мы не можем узнать, кто это. Попытайся опознать труп, подойди ближе.

Руалд повиновался. Всем своим видом он выражал готовность сделать все что потребуется. Аббат Радульфус резким движением снял покров, и под ним лежали останки — уже не тело даже, а скелет, а вместо лица — череп с кольцами черных волос. Конечно, при столь неожиданном зрелище спокойствие изменило брату Руалду, но волны сострадания, тревоги и грусти, набежавшие на его чело, скорее, напоминали зыбь, на краткий миг нарушившую покой тихого пруда. Он не отвел глаз и продолжал пристально вглядываться в останки покойницы, словно это могло помочь восстановить в памяти облик той, от которой сейчас остались только кости.

Когда же наконец Руалд перевел взгляд на аббата, во взгляде этом читались лишь удивление и смиренная печаль.

— Отец мой, — сказал он, — я не вижу, каким образом можно установить имя покойницы.