Смерть ничего не решает

— Я спрашиваю, что она здесь…

Фраахи стукнул клюкой по полу, и звук, получившийся неожиданно громким, заглушил трубы с рожками и оборвал приветственную речь Кырыма. Люди поняли все без перевода: Урлак поморщился, Кырым замер в некоторой растерянности, как и Морхай, державшийся подле хан-кама, и лишь Ырхыз спокойно направился к своему месту.

Глухой звук шагов вязнет в мякоти ковра, и только половицы стонут. Элья старалась ступать след в след. Вот только шаги у тегина широкие.

…движениям любым надлежна плавность и точность, ибо тело — инструмент тонкий и требующий особого обхождения. Оно способно и говорить, и шептать невнятно или же кричать, выдавая тайные стремления …

Скэр хорошо усвоил эту науку, а вот у Эльи никогда не получалось, чтоб в неподвижности выразить и презрение, и сожаление, и прощение варварам.

Его бы кто простил, сволочь этакую.

— Владетельный князь Аррконы, Юкана и Таври, ясноокий тегин Ырхыз, Серебряная Узда Наирата, — с некоторым запозданием объявил Морхай. — Посажный князь Урлак-шад и хан-кам Кырым-шад.

Он умолк. Элья не удостоена поименования. Хотя ее и без имени узнали.

— Она что здесь делает? — Бракаар повторил вопрос на наирэ и нервно дернул плечом, нарушая совершенный рисунок складок: три на левом плече, две на правом. И серебряную фибула с родовым знаком низко заколол, неудобно. Не по статусу одежка. — Ее не должно быть!

— …да, Эль, милая, так не должно быть. Но что я могу сделать? Дуэль с ним? Гебораан против хаанги? Против хаанги и фейхта — не серьезно.

— Боишься?

— Понимаю последствия. Я проиграю, а значит, уйду. И в этой смерти не будет ничего, кроме смерти. Это не функционально и даже наоборот. Красивый жест, который откроет дорогу ему…

— Прошу простить моего коллегу за вспыльчивость. — Фраахи стоял, обеими руками вцепившись в клюку, точно опасаясь утратить точку опоры, но приподнятые на полчетверти крылья отливали ровной чернотой. — Фейхты не сдержаны по натуре своей. И данная встреча явилась для него неожиданностью. Для всех нас.

— Ты — князь? — Ырхыз разглядывал присутствующих, не скрывая любопытства. Неприлично, невозможно, недопустимо, но он ведь — наир, он по другую сторону этикета.

И Элья тоже.

…не стоит многого требовать от тех, кто от рожденья обделен Всевидящим. Но их глухота и слепота не есть оправдание для того, чтобы вести себя подобным же образом…

— Владыка, — мягко поправил Скэр и руки вытянул, демонстрируя браслеты тонкого плетения. — Гебораан Харст-Дренен Ун-Кааш Скэр.

Старшая ветвь Ун-Кааш: только там способны придать ткани такой мерцающий, жемчужный оттенок. Впрочем, ткань можно купить, но лишь урожденный гебораан имеет право носить такую фракку. Не говоря уже о браслетах. Вряд ли Ырхыз это знает. Вряд ли понял хоть что-либо, но кивнул, сел, откинулся на спинку кресла и, указав рукой на второе, предложил:

— Садись.

— Благодарю.

Мертвое слово, пустой взгляд, скользнувший мимо, словно ее, Эльи, и не существует. А Фраахи улыбается, поглаживая изгиб клюки.

— Владыка… — протянул тегин. — Это тот, кто владеет и властвует. Значит, я буду говорить с тобой. Меня послали подписать договор от имени отца, я это сделаю. Но Всевидящий знает, что я желал бы совершенно иного.

Кырым издал сдавленный стон, а Ырхыз, поставив локти на стол — хрустнула ткань-доспех — и подперев кулаком подбородок, продолжил:

— Не подумай, Владыка, я не имею ничего против вашего народа, и Элы тому доказательство. Но склан развязали войну…

— Ясноокий!

— Не сметь перебивать! — рявкнул Ырхыз, не оборачиваясь. — А тебе, Владыка, я скажу: будем договариваться. Но помни о фактории Рушшид. И о шанжийской переправе. А я буду помнить о ночи на середину весны и о дожде под Гуфраном. И все мы будем помнить Вед-Хаальд. Или вам не довелось там побывать? Тогда спросите у Элы, она расскажет. Расскажешь им, Элы?

…ничего не говори, Эль. Потом. Завтра. У нас с тобой будет завтра, и послезавтра тоже, и почти вечность. Не торопи. Не торопись. Вот, посмотри.

На кончиках пальцев рождается жемчужина. Снежно-белый, вязкий свет гаснет, отвердевая. У Скэра всегда получался линг, совершенный по форме и цвету.

— Много ненужных слов, — сказал Фаахи. Ногти у него поседели, видать, скоро сдохнет. Все рано или поздно сдыхают, сколь бы хитры ни были. — Принципиальные вопросы решены благодаря уму и немногословности ваших советников. Надеюсь, вы уже вникли во все тонкости. Поэтому будем договариваться, но советую помнить, что весьма трудно говорить с тем, кто думает о войне.

— Думать о войне — не всегда значит воевать.

— А воевать — не всегда значит думать. — Скэр тоже поставил локти на стол, скопировав нарочито расслабленную позу тегина.

Поиграем в зеркало? Я — это ты. Ты — это я. Только чур не подсматривать… что я сделаю, если?..

— Ибо тот, кто думает, — продолжил Скэр, — никогда не оставит рядом существо, уже однажды ударившее в спину. Подлость имеет обыкновение повторяться. Расскажешь ему… Элы?