Смерть ночи

– Упражнения! Отлично! Это то, что мне нужно: побольше нагрузки.

Я простила ей сарказм, потому что Фай выглядела бодрой, а мне как раз и нужна была малая толика бодрости.

Мы отправились около четырёх часов дня. Физическое движение пошло мне на пользу, вернув энергию телу и уму. Мы уже так хорошо знали тропу, что при желании могли болтать на ходу, не слишком сосредоточиваясь на том, куда ставить ноги. Мы прошли тропу по той части, что огибала утёсы, потом сквозь кусты, через прекрасный резной мост ручной работы, оставленный здесь единственным человеком, некогда жившим в этой дикой каменистой впадине. Если б тот старый отшельник вдруг вышел из своей хижины, когда мы двигались по мосту, он, наверное, от изумления проглотил бы собственную бороду. Разве мог кто-нибудь предсказать, что от Ада будет какая-то польза и как именно его станут использовать? И раз мы не могли предвидеть этого, то, быть может, нас точно так же изумит и какое-то грядущее событие, которое покончит с войной. Этой мыслью я утешала себя, пока мы тащились к Вомбегону.

Мы ни о чём особо не говорили. Через какое-то время я осознала, что остальные стараются держаться весело и бодро, только чтобы поднять мне настроение. Фай предложила поиграть в «А я помню», эта игра с некоторых пор стала нашей любимой. Она была отличным способом провести время и достаточно простой: начни со слов «А я помню» и убеди всех, что это чистая правда.

Мне кажется, мы полюбили эту игру потому, что она помогала нам вернуться к нормальной жизни, к жизни до вторжения. Правда, сейчас я была не в том настроении, чтобы играть, но заставила себя присоединиться к остальным.

Начала Фай:

– А я помню, как родители Салли Геддес взяли меня с собой в ваш ресторан, Ли, и я заказала баранью отбивную, потому что китайские названия показались мне уж очень странными.

– Они не китайские. Тайские и вьетнамские, – пробормотал Ли и продолжил громче: – А я помню, как у меня болели пальцы от игры на скрипке, а мой учитель велел мне играть ещё час.

– А я помню, как мне показалось, будто мистер Оутс сказал, что после церкви будет фейерверк, и я очень обрадовалась, но выяснилось, что он говорил о занятиях в церковном хоре.

– А я помню, как впервые увидела ночное движение на дороге, с огнями.

– Ох, Элли! Да ты настоящая деревенщина!

– А я помню, как готовила желе, внимательно следуя инструкциям, и третьим пунктом там значилось: «Дать постоять в холодильнике», и я подумала: «С какой стати я должна стоять в холодильнике?»

– Фай! Ты это выдумала!

– Правда, клянусь!

– А я помню, считал, что нравлюсь всем учителям, а однажды, во втором классе, услышал, как учитель говорит, что я из тех ребят, из-за которых он готов сбежать из города! – Это сказал Ли.

– А я помню, как в седьмом классе Элли всегда занимала для меня место, но один раз не сделала этого. И знаешь, Элли, мне показалось, что настал конец света. Я заплакала и ушла домой.

Я тоже это помнила и теперь чувствовала себя виноватой. Но тогда мне немного надоела компания Робин и хотелось чего-то другого.

– А я помню, один раз в детстве шёл мимо коровы, которая… так скажем, плохо себя чувствовала. Она задрала хвост и сделала кое-что прямо мне на голову!

– А я помню, как в первом классе объясняла учительнице, что нашу кошку вычистили, но та никак не могла понять, о чём это я.

– А о чём ты говорила?

– Что её стерилизовали! – Фай тихонько засмеялась, как будто зазвенели маленькие колокольчики.

– А я помню, как в бассейне по ошибке зашёл в раздевалку к девочкам.

– По ошибке! Ну конечно, Ли, конечно!

– А я помню, как была влюблена в Джейсона, постоянно ему звонила и болтала часами. Один раз я говорила-говорила, а когда замолчала, в трубке была тишина, я подождала немного и повесила трубку. На следующий день в школе я спросила у Джейсона, что случилось, и он признался, что заснул, пока я болтала.

– А я помню, что ужасно волновалась из-за первого дня в школе, поэтому надела форму под пижаму и легла в ней спать, – призналась я.

Да, с тех пор моё отношение к школе слегка изменилось.

– А я помню, мои родители хотели отправить меня в школу-интернат, но я сбежала и пряталась под домом четыре часа, пока они не передумали.

– А я помню, как во втором классе обменял свою скрипку на батончик «Марс», и когда мои родители об этом узнали, их чуть удар не хватил, они тут же стали звонить родителям того мальчика, чтобы отменить сделку. А я даже не помню, с кем тогда поменялся.

– Я помню, – сказала Фай. – Это был Стив.

– Точно, – подтвердила я.

Да уж, Стив, мой Стив, то есть мой бывший Стив, всегда умел уговорить кого угодно на что угодно.

– Твоя очередь, Робин, – кивнула Фай.

– Ладно, просто я ещё думаю… Ну, я помню, как дедушка поднял меня на руки и прижал к себе, вот только забыл, что во рту у него сигарета, и обжёг мне щёку.

– А я помню, в детстве подсматривала, как Гомер писает, и решила, что тоже хочу делать это стоя, так что сняла трусики и попыталась… Получилось, правда, не очень хорошо, – добавила я без особой необходимости.