Смерть особого назначения

Он был единственным, кто пытался разговаривать с командиром. Остальные, включая Уарна, молчали, ни у кого не находилось сил и воли, чтобы поддержать диалог. Соболевский понимал товарищей: испытание оказалось не просто тяжелым, а невыносимым. Можно терпеть физическую боль, силой разума заставляя себя не думать о ней, заставляя себя верить, что это нечто маловажное, второстепенное. Но если твой разум покинул тело, если волю деформировали, изуродовали гравитационные и магнитные поля кровавой звезды, если мозг не подчиняется, как можно справиться со всем этим? Ведь воля упрятана в мозгу, который стал чужим...

– Уарн... – с трудом, хриплым шепотом позвал командир «Москита».

Союзник людей лежал на противоперегрузочном ложе грудой измятых кожаных лоскутов...

Майор Соболевский вдруг испугался, показалось, дрогл умер. Что, если так? Кто поможет найти систему РЭБ фринов? Кто увидит ее, почувствует в космосе, если не Уарн? Локаторы по-прежнему бессильны!

– Выходим... – Кирилл сказал это не для друзей, которые медленно умирали на своих боевых постах, – сказал это себе, заставляя разорвать толстую липкую паутину, мешавшую двигаться.

Зачем двигаться? Зачем? Не надо... Отдохни...

Он вновь потерял сознание, и в этот раз черная мягкая вата поглотила его на более значительный интервал времени – так показалось Соболевскому, когда очнулся. Кирилл не сумел определить, сколько именно пробыл в небытии – цифры на пульте расплылись перед глазами.

Теперь майору стало по-настоящему страшно. Он понял: еще немного – и кораблю конец вместе со всем экипажем. Провалы сознания становятся более долгими, отдавший последние силы организм отказывается бороться, он хочет только покоя и тишины. Он стал врагом, точно так же, как мозг, который ранее уже предал Соболевского.

Зачем двигаться? Зачем? Не надо... Отдохни... Тишина придет сама, такая желанная и приятная...

Вновь очнувшись, майор тут же положил чудовищно тяжелые ладони на управляющие панели «Москита», заставил корабль начать маневр выхода из короны – пока пилот еще способен хоть изредка понимать, что делает.

...Потом он долго лежал в кресле, то и дело нажимая кнопку «реаниматора». В лицо била струя кислорода, носоглотку сводило от резкого запаха озона, чернильная слизь, набившаяся в черепную коробку, медленно и неохотно выходила наружу. Соболевский мог бы поклясться – он видел, как тает, растворяется клейкая муть, словно кусок льда под струей горячей воды.

Сначала из-под век исчезли светящиеся иголки, от которых жутко болели глазницы, потом майор почувствовал, как черепная коробка перестала быть перекачанным футбольным мячом – лишний воздух выпустили наружу.

Только после этого Кирилл чуть повернул голову, посмотрел на боковой дисплей, на котором бесновался Гакрукс. На огромной красной звезде бушевали огненные вихри – языки пламени закручивались в щупальца, тянулись наружу, к любому неосторожному путнику, рискнувшему подобраться слишком близко к мартеновским печам ада.

Яркие вспышки появлялись то в одном месте диска, то в другом – если б не фильтры, адаптивно снижавшие интенсивность светового потока, любая из них выжгла бы людям глаза. Соболевскому казалось, будто некая атакующая армия обрушивает на звезду десятки водородных бомб – кусты взрывов вырастали непрерывно, то выше, то ниже. Это выглядело красиво и жутко.

Когда Соболевский почувствовал, что способен более-менее нормально двигать руками, он поднял их к лицу, осторожно потер горящие веки. Кирилл боялся нажимать на глаза сильно – все никак не мог отделаться от чувства, что раскаленные иглы остались внутри и вот-вот проткнут зрачки.

– Фух... – донесся до командира голос Кочеванова, усталый и грустный. – Вот и протрезвели на все сто, будто не брали в рот ни капли. Пообещай, командир, что так развлекались в последний раз...

– Что это было? – пробормотал Берецкий из отсека кормового стрелка.

– Гакрукс, – вместо командира ответил штурман, оживавший с каждой секундой. – Гамма Южного Креста. Красный гигант, находящийся на удалении восьмидесяти восьми световых лет от Земли, прародительницы человечества.

Берецкий тупо молчал. Он спрашивал совсем о другом и, конечно же, Кочеванов отлично понимал это. Просто в силу привычки Евгений не мог нормально ответить на вопрос. А у Камила не нашлось энергии, чтобы остановить штурмана, вдруг решившего блеснуть профессиональными знаниями.

– Но это что! А вот в Южном Кресте есть еще Акрукс! Это голубая звезда. Она, конечно, не в вершине креста, а в основании, и потому расположена на удалении трехсот двадцати световых лет. Но если немного постараться, то мы сможем пройти и через ее корону, и тогда медаль за...

– Штурман! – вяло оборвал Соболевский. Он думал о другом. – Отставить треп, береги силы! Внимание, экипаж! Мы выходим из короны Гакрукса. Как состояние, Кочеванов?

– Спасибо туристическому агентству! Экскурсия запомнилась, но больше таких радостей не надо. Я слишком стар, чтобы...