Смерть от воды

На экране телефона появилась фигура Майлин, по дороге из офиса на улице Вельхавена. Лисс прокрутила до крупного плана на трамвайной остановке. Сестра стояла и смотрела куда-то над крышами, будто искала, откуда падает свет. Лисс уже видела однажды эти фотографии, на мобильном Зако… Она вдруг что-то вспомнила. Не то чтобы вспомнила, это было скорее движение в голове, а не мысль. Она отмотала назад, нашла Майлин в дверях. Позади нее на фотографии маячила чья-то фигура. На следующем фото он же стоял рядом с Майлин на тротуаре. Рука Лисс опустилась. Она увидела собственные глаза в зеркале, зрачки настолько расширились, что она могла бы сквозь них провалиться…

Йомар позвонил еще раз. Она все еще сидела на полу в коридоре. Очнулась от звонка.

— Что-то случилось?

— Да, — сказала она.

— Когда ты появишься? Я жду уже сорок пять минут.

— Я не появлюсь.

Она не испытывала ни капли смущения. Он говорил, что едва знаком с Майлин. Он ей лгал. Люди лгут почти все время. Она сама лжет, когда необходимо. Йомар Виндхейм был не лучше и не хуже остальных.

— Ты был у Майлин в ее кабинете. За пару недель до ее исчезновения.

Он не ответил.

— Ты был там несколько раз. Ты был с ней знаком.

Скажи он что-нибудь сейчас, она бы повесила трубку и выключила телефон. Но эта тишина провоцировала. Она заметила, как внутри поднимается ярость, неприятно, потому что непонятно откуда. Она принялась обзывать его, обвинять в том, что он злой и расчетливый и при этом идиот, раз думает, что можно ее обманывать. Потом все прошло, и она смогла взять себя в руки. Она даже не подозревала, что в ней все это сидит. Где-то в подсознании, далеко за бушующими волнами ярости, Лисс надеялась, что он положит трубку и не будет стоять и выслушивать поток дерьма, которое она на него изливала. Но он не вешал трубку.

Все кончилось, как судороги после разрядки. Постепенно ей удалось загнать ярость в стойло, откуда ее можно выпускать маленькими порциями. Наконец она стала приходить в себя, смутно понимая, что первое чувство, которое сейчас ее охватит, будь то злость или горе, уже никогда ее не отпустит.

— Могу я просить об искуплении? — спросил Йомар.

Победил смех. Он ухватил ее за живот и горло и вытряс все, что поддалось вытряхиванию, из ее тела. Но смех был без капли радости. Просто другая сторона ее развинченного состояния. Она увидела себя на полу в коридоре, юбка свернута трубочкой на талии, низ прикрыт какой-то тонкой материей, макияж наверняка расплылся вокруг глаз с пустым взглядом.

— Я не прав, — попытался он снова объясниться, выслушав, чем закончилась предыдущая попытка. — Я могу объяснить.

Это тоже была цитата. «Наверное, без цитат не обойтись», — подумала она.

— Не надо ничего объяснять.

Он сделал вид, что не услышал:

— Я не врал тебе, но ты не спрашивала, а я не мог об этом говорить. Может быть, было слишком болезненно. И, не сказав сразу, я уже так и не смог рассказать потом.

Казалось, ему действительно очень неловко. И она дала ему договорить.

— Пару лет назад я к ней приходил на несколько сеансов, когда она читала лекции в институте. Мне было паршиво. Проблемы в семье. Я был у нее четыре или пять раз. Она мне помогла, я…

— Давай к делу, если есть.

— Когда мы закончили, мы договорились, что я могу обратиться к ней еще, если будет необходимо. А пару месяцев назад мне надо было с кем-нибудь поговорить. Я был у нее два раза. Собирался зайти еще, но тут вот все это случилось.

— Я кладу трубку, — сказала она.

— Ты придешь?

— Нет.

— Тогда можем поехать ко мне, я организую какую-нибудь еду.

Предложение задело тлеющую ярость.

— Не пойдет, — сказала Лисс как можно спокойнее.

— Что не пойдет?

— Мы с тобой.

Йомар замолчал. Потом сказал:

— Я хочу, чтобы ты знала, что случилось со мной после нашей встречи. Можем мы встретиться и поговорить об этом?

Она встала с пола:

— Мне надо уехать на несколько дней. Из города.

— Сегодня вечером? На дачу, о которой ты говорила?

Она не ответила.

— Мы увидимся, когда ты вернешься?

Она положила трубку.

3

Тяжелый мокрый снег падал весь день. Трасса была скользкой, как мыло, и Лисс заставляла себя снижать скорость, хотя движения на дороге почти не было. Медленное движение выводило ее из себя, она нацепила наушники, подключилась к айподу и нашла какую-то электронную музыку, которая ей когда-то нравилась. Через пару минут музыка стала ее раздражать, она отбросила плеер на соседнее сиденье.

Она создала себе образ Йомара Виндхейма. Ей казалось, он всегда говорит что думает и держит слово. Она всегда знала, чего от него ожидать. Он не врал. Он был не такой, как она.