Смерть пахнет конфетками

После этих слов Гжельский перевёл своё внимание на Кира, который продолжал пялиться в окно, громко разгрызая конфету.

– Это верное решение, – с какой-то теплотой в голосе сказал Олег Рубинович. – Психика мира, в котором мы сейчас обитаем, не готова к тому, что есть и другие миры. И эти другие миры не так дружелюбны и понятны, как хочется думать. Неприятностей всегда будет достаточно в этой жизни и поэтому незачем растрачивать свою память на стрессовые ситуации, которые грозят превратиться в тяжёлое бремя ненужных воспоминаний…

Как только Гжельский начал свою речь, блондинка захлопнула ноутбук и попыталась незаметно покинуть кабинет. Но внимание Кира всё-таки смогло переключиться с «загона» от профессора и парень смог заметить, что Лера скрывала под длинной, зачёсанной на левую сторону чёлкой, повязку на глазу. Эта повязка немного съехала в сторону, обнажив трещинку алого шрама. Как сильно это обстоятельство изменило впечатление. Теперь в глазах Кира она выглядела не так выигрышно, чем Екатерина, которая достала свой смартфон и начала там что-то увлечённо читать. А блондинка вышла из кабинета.

Со звуком захлопывающейся двери, Кир пришёл в себя после процесса созерцания и решил прервать Гжельского:

– Я совсем ничего не понял, но у меня другая ситуация, – сказал он, повернувшись в сторону Олега Рубиновича.

Маши уже не было. А Гжельский недовольно вздохнул:

– Да, действительно другая ситуация…

Екатерина ненадолго отвлеклась от экрана смартфона, будто чувствуя, что что-то неладно. Но этого предчувствия не было у Кира, который поинтересовался:

– Это больно? Стирать память?

– Память насовсем не стирается, она будет просто заблокирована, – сказал Гжельский. – Главное, внимательно слушать всё, что я скажу. Это может быть скучно и непонятно, но важно расслабить своё внимание и довериться мне. Это несложно. И да, это не больно.

– Ладно, – сказал Кир, вернув своё внимание к окну, за которым уже начинал меркнуть день.

Гжельский ненадолго призадумался, а Екатерина, будто поняв, что она здесь становится лишней, встала с кресла и направилась к выходу.

– Прощайте, Екатерина, – сказал Кир, обернувшись, чтобы встретиться с колким взглядом девушки. – Надеюсь, мы ещё увидимся.

– Всего доброго, – сказала Екатерина, аккуратно закрыв за собой дверь.

Оставшись тет-а-тет, Гжельский немного ослабил давление на шею своего белого галстука, вновь применив обезоруживающую мягкость голоса, сказав:

– Вы можете закурить. Я вижу, вам этого хочется.

Кир, поблагодарив профессора, закурил. Горечь от сигареты смешалась со сладостью от съеденной конфеты, и, в итоге, победила.

– Вам хочется бросить курить? – спросил профессор.

– Не, – ответил Кир, немного сомневаясь в ответе.

– Вы хотите начать новую жизнь? – продолжил допрос Гжельский.

– Нет, хочу наладить старую.

– Вы хотите убрать воспоминания о путешествии в другой мир?

– Да.

– Что вы сейчас чувствуете? – спросил Гжельский, разглядывая гостя своего пансионата.

– Усталость, сонливость, – сказал Кир, отметив про себя, что паника, которая его охватила от недолгого просмотра видео и появления Маши, уже отступила.

А Гжельский прекратил допрос, вновь начав излагать свои странные мыслеобразования, чтобы пробить все блоки и вывернуть сознание Кира наизнанку:

– Иногда случаются сложности с принятием того, что уходящие временные промежутки не оставляют после себя необходимого приятного послевкусия прожитого опыта. Тогда остаётся мнимая надежда на то, что всё ушедшее ещё способно принести хоть какое-то благообразное принятие итогов, способствующее дальнейшему саморазвитию. Но нет, времена уходят, посторонних людей из жизни смывает волной разошедшихся жизненных путей и не остаётся ничего, кроме воспоминаний, которые очерняются пониманием того, что больше ничего нельзя вернуть назад. Поэтому смысла теребить прошедшее время своей способностью к хорошему запоминанию событий – нет. Есть хорошая фраза «уходя – уходи», но мало кто способен творить из себя «ушельца», не прихватив с собой парочку хороших (или не очень) воспоминаний, которые потом бессмысленным грузом тяготят душу, всплывая в самые неподходящие моменты душевного несогласия. И раздирая раны прошлого так легко занести в них заразу в виду зацикленности, неприятия настоящего, что очень губительно для теряющего актуальность светлого будущего личности. Ты знаешь это, но твой разум тебе не сформулировал для себя эти мысли. За тебя это сделал я. И я приказываю тебе рассказать сейчас всё, что было с тобой с того самого момента, когда ты впервые переступил порог сеней того дома, что ещё в целости и сохранности стоял на границе миров…

– Так, стоп, – сказал Кир, выбросив в окно окурок. – Я уже всё рассказал Екатерине, она записала это на диктофон. Я рассказал вообще всё! В подробностях…

Гжельский призадумался. Потом подошёл к двери и распахнул её, сказав Киру:

– Думаю, нам лучше завтра продолжить наш диалог. Приходите, когда будете готовы.

– Что, не работает гипноз? – с ухмылкой спросил Кир, направляясь прочь из комнаты.

– Ударь себя, – серьёзно, глядя в глаза Киру, сказал Гжельский.