Смерть пахнет сандалом

От деревушки, где я жил, до дороги Цзяочжоу – Цзинань по прямой было не более двадцати ли, но оказался я у магистрали с ватагой друзей только как-то глубокой ночью, когда мне было уже 16 лет от роду. Понаблюдали мы, как одна из этих махин, которых все местные сильно боялись, со свистом промчалась прямо мимо нас. Единственный вселяющий ужас блещущий глаз и громкий гул, который был готов сокрушить все горы и опрокинуть все моря вокруг нас, произвели на меня глубокое впечатление, от которого я по сей день отделаться не могу. И хотя мне потом приходилось неоднократно ездить по железной дороге, у меня все равно сохранилось ощущение, что поезда, на которых я езжу сейчас, и тот поезд, который мне привиделся в детстве на малой родине, – из разного помета. И – тем более – ни те «зверюги», ни та «махина» никакого отношения не имеют к поездам, о которых я много был наслышан с самых малых лет. Поезда, о которых мне рассказывали взрослые тогда, вроде были еще живыми тварями, а все последующие поезда, на которых мне приходилось сиживать, – уже обездушенные машины.

Вторым голосом были «прекрасные мелодии» – буквальный перевод с китайского обозначения оперы маоцян, которое я через созвучие слогов «мао» как «прекрасный» и «кошка» по тексту обыгрываю в виде «кошачьих мелодий». Пьесы в этом жанре распространены в моих родных местах, что в уезде Гаоми. Арии маоцян преимущественно скорбные и печальные, особенно у героинь. Все кажется, будто бы подслушиваешь, как сраженная горем дева окропляет землю вокруг себя кровавыми слезами. Все жители моего северо-восточного края – от взрослых до малых детей – могут хоть чуть-чуть напеть какую-нибудь нежную, тоскливую мелодию из маоцян. Можно даже сказать, что маоцян передавалась из поколения в поколение среди жителей Гаоми не столько посредством учения, сколько из уст в уста. Поговаривают, что была одна престарелая тетушка из наших земель, которая перебралась к сыну, обосновавшемуся где-то к северу от провинции Шаньдун. Оказалась эта бабка на пороге смерти. Так к ней явился земляк из родных мест, привез кассету, на которой были записаны арии из маоцян. Поставил сын матери запись послушать. Только потянулись нестройные мотивы из магнитофона, как уже будто бы совсем окочурившаяся старушка вдруг села в постели. Лицо ее засияло, в глазах заблестело небесное вдохновение. Дослушала она кассету до конца и так и умерла, сидя в постели.