Смерть по имени сон (Планета пиратов - 2)

- Ты в самом деле хочешь это узнать? - осведомилась Лунзи. - Чтобы всю жизнь идти в ногу с модой, достаточно никогда и ничего из одежды не выбрасывать. Новейший стиль, последний писк моды будущего сезона - как передавали по объемному - в точности такой же балахон, какой я носила в год окончания начальной школы. Скорее всего этот фасон не раз бывал в моде и за время моего ледяного сна, вот и теперь тоже. Абсолютно новый для современной публики, но слишком молодежный для того, чтобы его могли носить те, кто помнит прежние времена, когда он был популярен.

- А можно мне взглянуть на вашу семейную голограмму? - попросила Памела, признавая свое поражение. В глазах ее загорелся озорной блеск. - Я хочу посмотреть, что будет модно в следующем году. Я смогу опередить всю "банду" на целый сезон!

Остатки еды отправили в утилизатор. Ти встал и, подняв руки вверх, потянулся:

- Да, вот что никогда не меняется, так это студенческая еда!

- Ужасная, правда? - спросила Памела, подмигивая.

- Ужасная, что там говорить. Мне очень жаль, но я должен покинуть вас. Как Лунзи совершенно справедливо заметила, вы живете в противоположном конце города, и мне потребуется немало времени, чтобы добраться домой.

Лунзи сбегала за своими дискетами.

- Пожалуй, я пойду вместе с вами. Моя смена в госпитале начинается как раз в четыре часа. В приемном отделении не могут ждать. Да-да, насколько я вижу, мне также пора в дорогу. А на вашем месте я бы как следует вздремнула.

Ти любезно кивнул ей:

- Буду рад вашему обществу. - И попрощался с остальными: - Благодарю вас за этот замечательный вечер. Доброй ночи!

Памела и Ларен прокричали им свои "всего доброго" с видавшей виды продавленной тахты в дальнем углу комнаты. Шоф резво вскочил, чтобы перехватить их у двери.

- Эй, - тихо окликнул он уходивших, когда они вышли в коридор. - Желаю тебе удачи в поисках дочки, Лунзи!

Лунзи вытаращила на него глаза:

- Ну чертенок! Узнал-таки?

Шоф невинно улыбнулся:

- Конечно узнал. Не говоря уж о многом другом. - И он подмигнул Лунзи, когда дверь за ними закрылась.

К концу семестра в учебных делах Лунзи наметился значительный прогресс. С профессором кардиологии, к их обоюдному удовлетворению, было заключено перемирие. Она перестала во всеуслышание критиковать его "прикроватные" манеры, а он, называя ее сердобольной, открыто восхищался тем, что она буквально на лету схватывает его предмет. По итогам семестра он дал ей весьма лестную, на его взгляд, оценку, поставив ее в один ряд с лучшими студентами, которые занимались у него прежде. А ведь Лунзи казалось, что худшего разноса она в жизни не слышала - он был даже занесен в ее карточку, - но оценки, стоявшие под выговором, свидетельствовали о том, что преподаватель ею доволен.

Начался новый семестр. Курс самовнушения не прекращался даже во время каникул, поскольку предполагал каждодневную тренировку. Отметок по этому предмету в Университете не ставили: либо студент поддерживал форму, либо его отчисляли. Занятия все еще отнимали у Лунзи очень много времени. Она теперь была загружена работой даже больше прежнего.

В числе новых предметов появился курс освоения практического опыта в Университетском госпитале. Практикум оказался похлеще двух других курсов, вместе взятых, но программа была гибкой и разнообразной. Она включала самые необходимые и перспективные методы. В течение первых нескольких недель Лунзи и ее однокашники сопровождали штатного врача госпиталя во время обходов больных, наблюдая технику постановки диагноза и ведение лечебного процесса, затем они уже самостоятельно работали в госпитале под его присмотром. Лунзи нравился доктор Рут, человек добрых шестидесяти стандартных лет, чьи пухлые розовые щеки всегда были идеально выбриты, а большие грубоватые руки, казалось, только что вымыты с мылом и щеткой.

Многие обращавшиеся в клинику пациенты представляли собой виды, которые Лунзи знала только по картинкам учебников. О некоторых она и вовсе впервые услышала совсем недавно.

Однажды Рут, словно не замечая восхищенно наблюдавшие за его работой восемь пар глаз практикантов, извлек из ядра пятиногого протоплазменного существа одну-единственную хромосому размером с палец Лунзи, внес необходимые изменения и водворил ее на место с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что подобные вещи он проделывает ежедневно. Перед самым окончанием запайки пурпурной клеточной оболочки существо задрожало.

- Вы уже очнулись? - спросил доктор Рут у исполинской клетки через преобразователь голоса, который был надет на гигантскую ресничку.

- ...хорошо... это хорошо... теперь делиться... хорошо...

- Нет, ни к коем случае. Вы не можете стимулировать митоз, пока мы не убедимся в том, что ваши ядра могут успешно себя копировать.

- ...достаточно... хорошо...

Глядя на Лунзи, доктор Рут весело сморщил нос:

- Хорошо, когда пациент следует рекомендациям врача, не так ли?