Смерть по высшим расценкам

— Спасибо, фрукты я пока мыть не буду, Павел сейчас на внутривенном питании. — Обрезав цветы, поставила их в стеклянную колбу. — Идемте, посмотрите на него.

Пройдя с Линой в палату, Свирин наклонился над кроватью, на которой лежал Павел. Вид раненого ему не понравился: Павел был бледен и опутан катетерами и трубками; рядом на подушке лежал шланг с кислородной маской.

— Как он вам? — спросила Лина. — Только честно.

— Если честно, не очень. Потерял много крови?

— Да, ужас просто. Но вообще врачи сказали, не сегодня завтра он должен прийти в себя.

— Будем надеяться.

— Федор Андреевич, не стойте, садитесь. — Лина показала на аккуратно застеленную кровать рядом с кроватью Павла. — Я тоже сяду, и поговорим.

— Спасибо. — Усевшись на кровать, осмотрелся. — А почему вы мне так вдруг поверили, что я и есть Федор Андреевич Свирин? Вы же меня не видели? Вдруг это не я?

— Федор Андреевич, просто я сразу поняла, что это вы и есть. Ведь Павел очень много мне про вас рассказывал.

— И что же он рассказывал, интересно?

— Да много. Говорил, что вы очень хороший человек, что вы с ним давно знакомы, но главное, он сказал, что вы расследуете дело тех, кто хотел убить бабушку. И кто убил тетю Риту Корякину. Это ведь так?

— В общем, да, так, но, если точнее, я лишь внимательно наблюдал за этим расследованием, которое уже закончилось. Именно поэтому я здесь.

— Почему именно поэтому?

— Потому что я прилетел, чтобы забрать и отконвоировать в Россию Кирьякова. Человека, который хотел убить вас, вашу бабушку, а также всех, кто близко вас знал. К сожалению, частично ему это удалось, Маргариты Петровны Корякиной нет в живых.

— Да, тети Риты нет. — Помолчала. — Значит, вы его увозите в Россию?

— Увозим, потому что Генпрокуратура России представила американцам неоспоримые доказательства его вины. Он улетит с нами через несколько часов, очередным рейсом «Аэрофлота», под конвоем, передача с рук на руки состоится уже в самом самолете, где я подпишу документы об экстрадиции. Лина, знаете, у меня не так много времени, может, расскажете, как все случилось в суде? Я имею в виду, с Павлом. Вы же все видели?

— Федор Андреевич, если честно, я в тот момент ничего не видела. И не поняла ничего. Я только услышала, как какая-то женщина крикнула мне: «Убийца, получай!» — и увидела, как Павел на нее прыгнул. Потом эту женщину схватил Джон, потом подбежали полицейские, потом меня окружили люди в штатском, агенты ФБР. Потом приехала скорая, Павла положили на носилки и понесли. Меня не хотели к нему пускать, но я вырвалась и пошла рядом, а потом приехала с ним сюда. Ну и вот… — Пожала плечами. — Теперь я здесь, можно сказать, днюю и ночую.

— Вам объяснили, как этой женщине удалось пробраться сквозь все кордоны?

— Объяснили. Она прошла под видом журналистки Сандры Келли из газеты «Виллидж войс». Настоящую Сандру Келли люди Косого убили в тот день утром по пути к зданию Верховного суда, труп, привязав к ногам груз, сбросили в Ист-Ривер. А в машину села очень хорошо загримированная под Келли Алия Рападам, так ее зовут. Поскольку полицейские уже привыкли к тому, что Сандра Келли каждый день появляется на процессе, к внешности этой дамы претензий у охранников не было. Тем более что пропуск на процесс, одежда и даже бижутерия на Рападам были подлинными — ведь убийцы сняли их с трупа Сандры Келли. А диктофон, из которого Рападам выстрелила, был искусно сделанным пистолетом, со стволом из сверхпрочного пластика и такими же пулями. Всего пуль было две, первая, которую она выпустила, попала в Павла. А выстрелить второй раз, в меня, она уже не успела. Сюда приходили люди из ФБР, они объяснили, что эта Рападам мусульманка, но вообще-то на восточную женщину она совсем не похожа. Кстати, один раз она пыталась меня похитить, но у нее ничего не вышло. Она родилась здесь, в семье албанских иммигрантов, с виду типичная белая американка, говорит с нью-йоркским акцентом, блондинка с голубыми глазами.

— Она и должна быть блондинкой с голубыми глазами, это главный принцип Косого. Хотя все это, на мой взгляд, смешно и глупо.

— Смешно и глупо?

— Конечно. И сам Косой, и большинство его людей внешне как будто не имеют ничего общего с мусульманами, я имею в виду, с мусульманами в нашем понимании. Косой унаследовал от родителей светлые волосы и голубые глаза, такое встречается у многих мусульман в России, после этого он дважды менял национальность, став сначала русским, а потом евреем, точнее, израильтянином. Поступал он так, считая, видимо, что смена национальности послужит ему прикрытием. Но, как мы видим, в данном случае этот принцип не сработал. Возможно, он искренне верил и верит, что он настоящий мусульманин, борец за идеи ислама, но в общем, конечно, он русский, потому для всех нас, живущих в России, высчитывать, сколько какой крови есть в каждом из нас, смехотворно. Мы все одной крови, и вопрос лишь в том, как мы живем и как поступаем. У моего деда была часть татарской крови, у бабки — литовской, но я русский. Но хватит, закончим с этой темой.