Смерть под куранты

– Похоже, что так, – кивнул сыщик, тотчас пожалев об этом.

Журналист вдруг побледнел, даже как-то осунулся.

– А Ленку он убил из-за того, что она ему, видите ли, изменила.

– Точно.

– Если ты мне сейчас будешь мешать, – прошипел журналист, медленно поднимаясь и сжимая кулаки, – я и тебя убью. Не становись у меня на пути! Мне терять нечего!

Стас начал подниматься вместе с ним:

– Лену ты не воскресишь в любом случае. Как и я свою Валюху. А жизнь свою осложнишь. Одумайся!

– Наоборот, облегчу! – прошипел Макс, вылезая из-за стола. – Если этой мрази на земле не будет, я почувствую себя намного комфортнее. Почему она должна ходить рядом со мной, с тобой… По тем же дорогам. После того, что совершила?

– Вспомни «Место встречи изменить нельзя», – попытался из последних сил образумить бывшего одноклассника Стас. – Как там спорили Шарапов с Жегловым. Высоцкий, помнишь, хрипел: «Вор должен сидеть в тюрьме! И трудового человека не интересует, каким способом я его туда упрячу». На что Шарапов в исполнении Конкина возражал, что, если один раз закон подмять, другой и размахивать им направо и налево, это будет не закон, а кистень.

– Что-то я не улавливаю связи. Насколько помню, там Жеглов Кирпичу кошелек в карман пиджака подкинул. А здесь…

– Суть не меняется. Ты сейчас хочешь устроить самый натуральный самосуд, как в банде, где не люди, а волки, ты им уподобляешься. А мы живем в СССР вообще-то.

Выйдя из-за стола, Макс задержался, какое-то время стоял, видимо размышляя над услышанным. Потом медленно повернулся к Стасу:

– Неужели? Надо же! А я забыл… Как ты кстати вспомнил, где мы живем. Да СССР, как ты говоришь, самая настоящая стая волков. У нас в редакции двойная, даже тройная… не только мораль, но и реальность. На страницах бравурно рапортуем о преимуществах социалистического способа хозяйствования, а в курилках нас словно подменяют. Вернее, наоборот, в курилке мы настоящие, а за печатной машинкой нас подменяют. В курилке такое шпарим – аж горячо становится.

– Ты говорил про тройную реальность. – Не оценив по достоинству обличительный пафос журналиста, Стас сразу же взял быка за рога. – А озвучил только две, где третья?

– Третья – это то, что нам можно критиковать, что позволительно. Допустимо. Что разрешили.

– Интересно, и что же? – подала голос Мила.

– Известно что. Бюрократию, формализм, командную систему. Мещанские замашки, стяжательство, но на бытовом, на семейном уровне, так сказать. А за пределы этого – ни шагу! Шаг вправо, влево – и всё, ты предатель. Знаете, в чем сейчас заключается настоящий профессионализм журналиста?

– И в чем же? – спросил Стас, пытаясь любым способом отсрочить расправу над Лёвиком. – Нет, не знаем.

– Сказать на страницах правду, но так, чтобы ее поняли лишь читатели, а не главред. Мастерски пройти через все препоны далеко не каждому удается. Это, конечно, рискованное занятие.

– И как? Лично у тебя это получается? – Стас решил продолжать диалог во что бы то ни стало. А вдруг тем самым удастся убедить палача не убивать?!

– Честно говоря, не очень, но я пытаюсь. На самом деле никакой дружбы народов нет и в помине. Нас ненавидят в Прибалтике, в Средней Азии, на Кавказе… Куда ни плюнь.

– Ты еще скажи, – прохрипел Лёвик из прихожей, – на Украине, в Белоруссии. Вот смех-то!

– Зачем мы в Афган полезли? – пропустив сарказм травмированного бывшего одноклассника мимо ушей, горячо продолжил Макс. – Кто нас туда звал? Сколько уже грузов двести вернулось! Сколько еще вернется! Но об этом писать нельзя, что ты… Интернациональный долг!

Видимо, в словах журналиста прозвучал завуалированный призыв к действию, из-за чего Мила вдруг встрепенулась в кресле. Словно включаясь в реальность, она пояснила:

– Про арбалет Антон приказал держать язык за зубами. Запрещено законом всё-таки! Его папаша привез эту убойную хреновину из Испании. Загнивающие капиталисты, мол, с ума сходят, а мы чем хуже. Быстренько установили.

– Минутку. – Стас подошел к окну, нащупал кнопку под подоконником. – Эта кнопка заряжает арбалет?

Мила замотала головой:

– Не совсем, он заряжается вручную, кнопка включает электрическую цепь между дверью и спусковым механизмом. Когда система включена, открывать дверь нельзя. Этой же кнопкой можно выключить его.

– Когда открывается дверь, цепь… р-размыкается и механизм срабатывает, – прошепелявил Лёвик кровавым ртом. – Если какой-нибудь взломщик откроет дверь, раздастся щелчок… Злоумышленник будет пронзен арбалетной стрелой.

– Как снаружи отключить эту штуковину? – спросил Стас у хозяйки, чувствуя, как его захватывает азарт охотника.

За хозяйку ответил Лёвик:

– Третья доска облицовки на крыльце чуть выступает, ее можно незаметно задвинуть носком ботинка или валенка до щелчка. Есть и дистанционный пульт управления на батарейках.

Стас вспомнил «танец» хозяина дачи на крыльце, когда они только подъехали. Да, вполне возможно, что он что-то задвигал носком ботинка.

– Ну, ты и сволочь, – не выдержал Макс. – Хоть бы при Миле свою осведомленность при себе оставил. Заткни свой поганый рот!