Смерть под Рождество

— Ошибаешься. Это закончилось, потому что Лиза сказала Гейл, что я и она любовники. Это, конечно, ложь, но тем не менее Гейл пришла в бешенство. Она прибежала сюда — надо было ее видеть! — и объявила, что больше не желает иметь ничего общего с человеком, который готов совокупляться с любым существом женского пола, которое движется. Тут уж я тоже разозлился. Объяснял, что это неправда, что все это выдумки Лизы, вздор. Но Гейл и слушать не хотела. Сказала, дыма без огня не бывает. Затем перешла на Лизу: какая она жуткая и как это ужасно, что приходится оставлять Кэти Пру на ее попечение. Я пытался объяснить Гейл кое-что, успокоить, как-то разрядить атмосферу, но она не унималась. — Тимбрук замолчал, казалось, он совсем растерялся. Он глубоко вздохнул и вытолкнул из себя: — Если бы ко мне через час пришли и сказали, что Лизу кто-то задушил, я бы нисколько не удивился.

Хелен начало знобить.

— А что тут такого? Обычная реакция обманутой женщины. Женщина часто теряет контроль над собой, если дело касается любовника.

— Тогда представь, дорогая, если у тебя хватит воображения, как может потерять над собой контроль мать, если дело касается ее ребенка.

— Тимбрук, ты скотина, — раздраженно ответила она сдавленным голосом. — Скотина, и больше никто.

Хелен ринулась вниз по лестнице, схватила внизу свое пальто и выбежала за дверь.

Кэти Пру, напряженная даже во сне, спала в постели мамы. Гейл нежно коснулась ее губ, почувствовав под пальцами ровные зубки. Вчерашний вечер лучше не вспоминать. Это был какой-то кошмар. Кэти Пру в панике, с широко раскрытыми глазами, бегала из комнаты в комнату, искала динозавра и не находила. Все это кончилось жуткой истерикой. Она отказывалась идти в постель, и в конце концов Гейл удалось убаюкать ее в кресле-качалке. Потом она перенесла девочку к себе на кровать.

Гейл поправила одеяло у подбородка ребенка, укутала плечи и вгляделась в нежное личико дочки, такое ясное в жемчужном утреннем свете. Старая шутка о том, что все дети выглядят во сне ангелами, показалась ей сейчас болезненно садистской.

Гейл осторожно выскользнула из-под одеяла. Часы показывали девять сорок пять. Во сколько сегодня проснется Кэти Пру, сказать было трудно. Гейл сунула ноги в тапочки, надела поверх ночной рубашки шерстяную кофту и спустилась вниз.

После поисков Спейс Люси во всех комнатах царил кавардак. Гейл взяла банку с молотым кофе и насыпала в фильтр три ложки с верхом. Они вчера в поисках этой злосчастной игрушки перевернули буквально весь дом вверх дном — искали под мебелью, под бельем, даже под каминной решеткой. Беда в том, что Кэти Пру любила всякие укрытия, любила что-то прятать. Гейл налила в кофеварку воды на добрые восемь чашек. Если не удастся найти этого динозавра, то день обещает быть тяжелым.

Пока заваривался кофе, она заглянула в комнату рядом с кухней. Раньше там была кладовая для хранения продуктов и напитков, а теперь в этой комнатушке стояла стиральная машина. Здесь было прохладно, но аромат свежевыстиранного белья сохранился. Гейл взяла несколько вешалок из корзины в углу и положила их сверху на машину. Ей вдруг показалось, что она дома, в Штатах.

Гейл застыла, задумавшись на несколько мгновений, и машинально открыла дверцу стиральной машины. Барабан был сухой и пустой.

Гейл схватила корзину, все еще надеясь, что белье там. Потом она захлопнула дверцу машины и снова открыла, уставившись на холодно поблескивающую внутренность барабана. Белье исчезло. Все.

Прижав руку к груди, она вернулась на кухню.

Из кофеварки шел пар. По кухне плыл густой аромат кофе. Сверху позвал слабенький голос:

— Мама! Мама!

Гейл взбежала по лестнице. Кэти Пру сидела в постели с расширенными от страха глазами.

— Спейс Люси, мама. Ты не нашла Спейс Люси?

Гейл рванула на себя ящик и вытащила первую попавшуюся одежду. Затем схватила дочку в охапку вместе с одеялом и ринулась в ее спальню.

— Я знаю, детка, знаю. Поторопись, надо быстрее одеваться.

Руки у Гейл дрожали. С трудом справившись с пуговицами, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Когда она начала просовывать руки Кэти Пру в рукава свитера, та разревелась.

— Мама! Мама!

Одевать дочке штанишки времени не было. Гейл завернула ее как следует в одеяло и ринулась к автомобилю.

Хэлфорду было забавно наблюдать, как за одну ночь преобразилась Главная улица Фезербриджа. Какой она стала к Рождеству привлекательной! На всех магазинах появились гирлянды, на окнах и дверях — венки, украшенные лентами. Он шел по улице, чувствуя необычную бодрость.

От полицейского участка до церкви идти всего ничего, и уже через четыре минуты Хэлфорд стоял у ворот. В церкви св. Мартина начиналась воскресная служба, и прихожане один за одним проникали в южный портал, чтобы получить благословение Джереми Карта.

По всей Англии маленькие церкви приходят в упадок, а церковь св. Мартина, похоже, живет и процветает. Вон сегодня сколько народу. Несомненно, большая часть жителей Фезербриджа здесь. А может быть, и всего графства. Что это? Убийство Лизы на них так подействовало? Или Рождество?