Смерть под золотым дождем

– Трифонову ничего не удалось разнюхать. Если он о чём и догадывался, то молчал. О своих подозрениях муж не распространялся. То, что об этом знали или догадывались мои приятельницы, в расчёт не бралось.

– Но всё равно вы шли на риск.

– В какой-то мере да, – согласилась она, – но даже если бы он отменил завещание, он остался бы вовсе без него. И что?

– Что? – машинально повторил следователь.

– То! С детьми он в ссоре. Бывшей жене ему было стыдно в глаза посмотреть. А кого мы больше всех ненавидим?

– Кого?

– Того, перед кем чувствуем себя виноватыми. Так что я в любом случае не осталась бы внакладе. А теперь я выиграла! И вам нечего мне предъявить!

– Ошибаетесь, – сказал следователь и включил запись разговора двух подруг.

– Откуда у вас это? – округлила она глаза, узнав собственный голос и голос Люции.

– Ваша подруга дала.

– Вот стерва! А я ей верила!

– Так верили, что решили всю вину свалить на неё одну.

– Так она всё это придумала! У меня бы мозгов не хватило.

– Не понимаю, что вам не хватало? Зачем было настраивать мужа против себя?

– Чтобы избавиться от него, – цинично ответила Анита.

– У вас же было всё! Зачем вам понадобилось убивать Трифонова?

– Вы думаете, приятно спать со старым козлом? – усмехнулась она.

– Так уж и со старым, – переспросил Наполеонов, – ему шёл пятьдесят шестой год.

– А вы представьте себе его обвисшее брюхо, розовую лысину, которую он пытался спрятать, начёсывая свои редкие волосёнки, его вылезавшую по утрам седую щетину и эти вставные зубы.

– Предположим, вставные зубы есть и у молодых.

– Предположим, – развязно усмехнулась она, – например, у вас.

У Шуры, слава богу, ещё все зубы были свои, но он считал дурным тоном говорить о своих зубах этой распущенной девице.

– И потом, – сказала она тихо, – я просто ненавидела его.

– За что?

– За то, что он успел хапнуть!

– С чего вы взяли, что Трифонов что-то откусил от общего пирога?

– Откуда же у него богатство?

– Оттуда, что он и его жена работали, как проклятые! Вся вина Трифонова в том, что он на старости лет бросился бегать за молодками. Они, вернее, вы со своей подельницей и убили его за это.

– Не я, а Люция. Когда наступил подходящий момент, она воспользовалась им. И потом, я вам не верю, – сказала Анита.

– В чём?

– В том, что Гордей нажил деньги своим собственным горбом! Как говорила некогда моя прабабка: «Трудом праведным не наживёшь палат каменных». Вот прадед рассказывал, что когда он работал на заводе наладчиком, то зарабатывал 40 руб в месяц. В те времена это о-го-го какие деньжищи были. А зам. генерального директора на этом же заводе получал 250 руб. Но это раньше, а теперь у кого насест выше, тот и получает больше. А трудягам одна шелуха летит. И где справедли- вость?!

Наполеонов сам не любил тех, кто нажился в годы разрухи на горе страны. Он был тогда ребёнком и не мог понимать весь ужас падения своей родины, которую с высоты сверхдержавы столкнули в пропасть безнадёжности и нищеты. Но он знал наизусть многие стихи тётки Мирославы Виктории Волгиной, которые были криком души. Одно из них, написанное в 1995 году, пришло ему на память сейчас:

Орел – распластанные крылья!
Огнем оплавлено стекло.
И странно то, что пахнет пылью,
Когда и пепел унесло.
Утихомирилась стихия
Иль затаилася на миг?
Вновь обретенная Россия –
В две стороны орлиный лик.
……………………………
Но заросла травой болотной
Босой Аленушки любовь.
Летят российские полотна:
Кричат – свобода! Стонут – кровь…
Где золотая середина?
Кому дано сдержать узду?
Двулика или двуедина?
На славу или на беду?
Летят проклятья и молитвы,
Как стрелы диких орд. И что ж,
Пир средь чумы иль поле битвы?

Никак того не разберёшь.
Россия! Родина! Отчизна!
Душа, сгоревшая дотла!
Но никому не быть на тризне
Великорусского орла!

Наполеонов был счастлив, что время беспрецедентного унижения и разорения страны, как он надеялся, ушло навсегда. Но отголоски прошлого слышны до сих пор. Ещё живы и процветают те, кто отрывал лакомые кусочки от истекающего кровью тела неспособной на тот момент защитить себя страны. Но Трифонов к тем лиходеям не относился. Устав убеждать упёртую девицу, что и своим трудом и умом можно в наше время многого добиться в жизни, вызвал конвой и велел увести Аниту Трифонову.

Вскоре перед ним сидела Люция. Несмотря на свою прямо-таки ангельскую внешность – чего греха таить, и сам следователь едва не купился на неё, эта девица была куда безжалостней и циничной своей не блиставшей особым умом подруги.

– Как вы познакомились с Трифоновым?