Смерть после полудня

— Сударыня, опять я оплошал. Целим-то высоко, да все промахиваемся.

Пожилая дама: Знаете, чем больше я вас знаю, тем меньше вы мне нравитесь.

— Ах, сударыня, извечная ошибка: узнавать писателя ближе.

Глава тринадцатая

Все в корриде построено на храбрости быка, его бесхитростности и нехватке опыта. Есть свои способы сражаться с трусливыми быками, с опытными, с очень умными, — но главный принцип корриды, корриды идеальной, постулирует храбрость быка и девственную чистоту его мозга, свободного от воспоминаний о предыдущей работе на арене. С трусливым быком трудно справляться; получив уколы, он не будет атаковать пикадоров повторно, и, стало быть, его скорость не замедлится от боли и усталости, а потому не получится следовать обычному плану боя, раз уж к третьему терсьо бык придет полный сил и прыти. Невозможно сказать, в какое мгновение трусливый бык вдруг ринется в атаку. Он может отойти от человека подальше, но рассчитывать на это нельзя; блестящий бой показать не получится, если только матадор не обладает исключительной техникой и доблестью для такого сближения с быком, что тот становится уверен в себе и уступает собственным инстинктам, несмотря на неохоту биться. Тогда, заставив быка сделать несколько атак, матадор утверждает над ним господство и, можно сказать, гипнотизирует мулетой.

Трусливый бык расстраивает порядок боя, потому как нарушает правило трех этапов, через которые должен пройти любой бык в процессе стычки с человеком; тех трех этапов, которые определяют порядок проведения корриды. Каждое действие в бою быков является одновременно процессом и конечным продуктом одного из этапов, на котором находится бык, и чем ближе он к норме, чем более естественно его состояние, тем ярче бой.

Три состояния, через которые проходит бык во время корриды, по-испански именуются левантадо, napádo и апломадо. В состоянии левантадо, т. е. в приподнято-высокомерном, он находится сразу после появления из ториля: голову держит высоко, бросается на любой предмет без особого прицеливания и в целом просто хочет разогнать врагов. Именно в этот период он наименее опасен для тореро, и тот может испробовать такие, например, пассы, как поддразнивание плащом широко откинутой левой рукой из стойки на обоих коленях, а когда подбежавший бык уронит голову, чтобы поддеть плащ, тореро перекидывает его вправо, не меняя положение правой руки, и бык, который был готов проскочить слева от коленопреклоненного человека, вместо этого проскакивает справа, следуя за плащом. Такой прием, называемый камбио де родильяс[15], невозможен, вернее, смертоубийственен, когда бык изранен и все сильнее разочаровываясь в собственном могуществе, он начинает целиться гораздо точнее, тем самым переходя из левантадо в ñapado.

Когда бык в состоянии ñapado, он настороже и не столь прыток. Он уже не бросается в атаку на любое движение; утратил иллюзии в собственной способности уничтожить или прогнать с арены любого, кто бросает ему вызов; и, получив ушат холодной воды по собственной задиристости, он наконец различает врага или видит приманку, которую враг подставляет вместо собственного тела, и бросается в ту сторону, желая рвать и метать. Сейчас он целится, да и атакует чуть ли не с места, без предварительной пробежки. Это можно сравнить с разницей между кавалерийской атакой, когда весь эффект строится на ударе кулаком, потрясении за счет массированного импульса, а уж как там поведут себя индивидуальные кавалеристы — дело десятое, и оборонительными действиями пехоты, ведущей беглый огонь по разрозненным мишеням. Именно когда бык оказался в ñapado, то есть замедленно до сих пор полон сил и воинственных намерений, тореро способен продемонстрировать самую яркую работу. Он может предпринять те или иные суэрте — и здесь под суэрте понимаются любые приемы, носящие преднамеренный характер, в отличие от вынужденных действий во время самозащиты или из-за ранения, — которые невозможны с быком, находящимся в левантадо, так как бык, которого еще не «окоротила» боль, по-прежнему полный сил и самоуверенности, будет менее внимателен к маневрам тореро. Все равно что сесть за ломберный столик с человеком, которому это неинтересно, да и денег он никаких не поставил, правила не знает, словом, не дает играть. Либо взять в противники того, кто усваивал навязанные правила на собственной шкуре, через личные проигрыши, и вот сейчас, когда на кону его судьба и сама жизнь, он очень внимателен к игре и чужим правилам, предельно серьезен. Тореро как раз и должен заставить быка играть, именно он навязывает правила. А бык играть не хочет, только убивать.