Смерть приходит на свадьбу…

День добровольной сиделки не было, а к вечеру Наталья Георгиевна вновь появилась. Из-под халата Натальи Георгиевны выглядывал воротник ярко-желтой рубашки. Не женщина – цветок. Она с жадным любопытством смотрела на всех, с интересом выслушивала и запоминала историю каждого человека, с которым довелось побеседовать. Дима не знал, чего больше в ее визитах в клинику: сострадания или любопытства… Хотя к ним с Андреем она действительно относилась по-матерински.

– Боюсь еще тебя оставлять одного, медсестры дрыхнут без задних ног, уж я их знаю. Вот, принесла тебе бульон, – заявила она.

– О, нет! Я не хочу… – бессильно сопротивлялся Дима: готовила Наталья Георгиевна отвратительно, хуже, чем кормили в больнице.

– Ничего не знаю, выпей! – скомандовала она.

– Пей, пей, сынок! Наталья Георгиевна уж знает, что тебе нужно… – поддержал ее Петрович.

У Димы не осталось никаких шансов, против двоих он не выстоит, проще было выпить эту бурду.

– Я днем выспалась, посижу еще одну ночку с тобой, вон немного полежу на пустой кровати…

– Ложись, Георгиевна, ложись. Мы тут с тобой по-стариковски поболтаем, – обрадовался Петрович.

Дима заснул, а ночью проснулся от храпа Натальи Георгиевны. Ничего не скажешь, хороша сиделка… Она словно почувствовала его взгляд, вскинулась:

– Тебе чего, Дима? – спросила обеспокоенно.

– Все в порядке, спите… – ему стало стыдно за свои мысли, вон как она волнуется.

Выздоровление шло медленно, но все же молодой организм справился. Евгений Федорович частенько заглядывал к пациенту, он бдительно следил за всем процессом.

– Невеста у тебя есть? – не забывал он излюбленной темы.

– Нет.

– Ну, думаю, это не проблема, девчат полно, ты парень видный… Не откладывай, женись, ты и так с этим делом затянул, а уж теперь и вовсе нельзя медлить. Тебе надо родить сына, успеть вырастить его, так что поторопись. Раз уж Бог на твоей стороне, не подводи.

– Бог? Это вы на моей стороне.

– Зря ты так говоришь… Без его воли я бы тебе не помог.

– По-вашему, это он спас меня? Сначала послал воевать, ранил, лишил родителей, а теперь вздумал спасти меня. Вы считаете его милосердным? Ведь это он создал мир, где все живое поедает друг друга, чтобы выжить…

– В природе погибает слабый, нежизнеспособный, более сильное животное выживает. Наверное, он не видит ничего страшного в том, что кто-то умирает, давая шанс выжить другому существу, – Евгений Федорович присел рядом.

– Мне кажется это жестоким. Сама идея такой цепочки жизни – есть другое существо, чтобы жить самому, – страшная. Наверное, он не смог придумать иного вечного двигателя жизни. Но животных хотя бы необходимость заставляет поедать друг друга. А вот как же войны?

– Это выбор людей, и ты-то мог избежать этого.

– Как?

– Есть же, к примеру, альтернативная служба, кое-кто выбирает ее. Все зависело от тебя.

– Попробуй, выбери, не так это просто. А как же всемирный потоп? Тогда от человека ничего не зависело.

– Слушай, я не силен в Святом Писании, но вроде бы там все грешили.

– Утонули все, не только грешники, но и невинные младенцы. А животные чем провинились? Какая немыслимая жестокость – утопить все живое. Мне наш Создатель представляется не милосердным, а, скорее, любопытным. Как ребенок: нарисовал одну картинку, не понравилась – стер… Потом следующую. Мы ведь не знаем, сколько было таких всемирных потопов… Или ледниковых периодов. Почему бы ему не отделить грешников от праведников и наказывать только виновных? Устроил бы суд, сделал так хотя бы раз, и тогда, после такого показательного судилища, человечество сразу повернуло бы на благочестивый путь. Но нет, ему хочется забавляться жизнью всей планеты…

– А ему нужно чтобы мы сами, по доброй воле пришли к нему. Да ведь и сына своего он послал к нам.

– А мне кажется, – задумчиво произнес Дима, – Бог не сына к нам послал, дабы искупить грехи человеческие, а пришел сам, просто из того же любопытства, потому что хотел узнать, как это – быть человеком? Решил узнать, что же такое страдание и смерть, что испытывают люди.

– Интересная мысль, – Евгений Федорович поднялся, – но мне пора.

– Так по-твоему, Бог после этого стал сочувствовать своему созданию? – Евгений Федорович задержался в дверях.

– Ну да… А иначе не вяжется: представляете, сначала сотворить жестокий мир, в котором чтобы жить надо есть, убивать живое существо, потом всемирным потопом уничтожить все живое на Земле, и вдруг провозгласить заповедь – «Не убий… Возлюби ближнего…» Возможно, не только человечество учится, но и Создатель тоже. И теперь, может быть, он не станет больше стирать все человечество одним махом, пожалеет нас…

– Значит, все же можно просить его о милости?

– Выходит, теперь можно… Вот только слышит ли он отдельные голоса? Не надоели ли мы ему своими просьбами?

– Знаешь, Дима, где-то проводили исследования и выяснили, что если за больного молятся несколько человек, тому становится лучше, а если никто или только он сам, то никаких положительных изменений… За тебя наверняка молились друзья.