Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

Кемп замотал головой:

— Не думаю, чтобы все было так просто.

Он задал Джузеппе еще несколько вопросов и отпустил его.

Как только за ним закрылась дверь, Рейс спросил:

— Может быть, убийца как раз и хотел навязать нам эту версию?

— Скорбящий супруг кончает самоубийством в годовщину смерти жены? Не совсем годовщина, правда, но — почти.

— День поминовения, — сказал Рейс.

— Верно. Ну что ж, возможно, что убийце действительно на руку такая версия. Но тогда выходит, что убийца — кто бы он ни был — не знает, что Бартон получил и хранил анонимные письма, показывал их Айрис Марль и консультировался с вами. — Он взглянул на часы: — В половине первого я обещал быть у Киддерминстеров. Время еще есть — пожалуй, можно поговорить с людьми, которые вчера сидели за двумя соседними столиками, хотя бы с некоторыми. Поедемте вместе, полковник, — как вы на это смотрите?

Глава 3

Мистер Моралес остановился в отеле «Ритц»[109]. В то утро он являл собой весьма непривлекательное зрелище: небритый, с налитыми кровью глазами и следами сильного похмелья.

Мистер Моралес был американским подданным и изъяснялся на одном из наречий, которые в той части света сходят за английский язык. Хотя он проявил полную готовность оказать содействие полиции, его воспоминания о прошедшем вечере были более чем туманны.

— Был там с Крисси. Девочка будь здоров! Она мне говорит: «Это кабак что надо!» А я ей говорю: «Кисонька, пойдем куда захочешь». Ну, доложу я вам, классный кабак! Знают, как ободрать. Чуть не тридцать долларов выложил. Правда, оркестр дерьмо — играют как сонные мухи.

Его с большим трудом удалось отвлечь от рассказа о собственных эмоциях и заставить вспомнить о людях, сидевших за столом в центре. Тут он оказался менее многословен.

— Ну, был там стол, верно, и люди сидели, но что за люди — не помню. Я и не глядел в ихнюю сторону, пока тот парень не кикнулся. Сперва-то я подумал, что он просто перебрал. Да, вспомнил еще одну дамочку. Брюнетка и довольно-таки, скажу я вам…

— Вы имеете в виду девушку в зеленом бархатном платье?

— Ну вот еще! Там и посмотреть не на что, кожа да кости. Нет, я про другую — та была в черном, и все, что надо, у нее на месте.

Благосклонное внимание мистера Моралеса привлекла, по-видимому, Рут Лессинг.

Он одобрительно прищелкнул языком.

— Я смотрел, как она танцует, — ну, класс! Подмигнул ей пару раз, но она ноль внимания — смерила меня ледяным взглядом, как у вас тут в Англии принято.

Больше никаких ценных сведений из мистера Моралеса извлечь не удалось. Он честно признался, что к тому времени, как началась эстрадная программа, пары алкоголя успели возыметь действие.

Кемп поблагодарил его и приготовился идти.

— Я завтра отплываю в Нью-Йорк, — сообщил Моралес. — Я вам случайно не понадоблюсь? А то я, знаете, мог бы задержаться, — добавил он заискивающе.

— Спасибо, но я думаю, что повторять показания вам не придется.

— Видите ли, я здесь отлично провожу время, и, если я получу от полиции предписание задержаться, моей фирме придется это проглотить. Предписание есть предписание, против него не попрешь. Может, если поднатужиться, я бы еще что-нибудь припомнил…

Но Кемп решительно отказался клюнуть на эту соблазнительную приманку и вместе с Рейсом отправился на Брук-стрит[110]. Их принял холерического вида джентльмен[111], отец Патриции Брайс-Вудворт. Прием оказался не очень любезным: генерал Вудворт обрушил на них целый град упреков.

Как могла полиции прийти в голову мысль, что его дочь — его дочь! — может иметь касательство к такой скандальной истории? И куда катится Англия, если порядочная девушка не может пообедать в ресторане со своим женихом без того, чтобы назавтра не подвергнуться допросу сыщиков из Скотленд-Ярда? Да она и понятия не имеет, кто эти люди — как бишь его… Хаббард?.. Бартон?.. Какой-нибудь делец из Сити![112] Выходит, в Лондоне нет больше мест, куда можно спокойно пойти. «Люксембург» всегда считался приличным рестораном, и вот, пожалуйста, уже второй раз подряд там происходит подобное безобразие. Джеральд должен был соображать, куда он ведет невесту. Нынче молодые люди убеждены, что они все знают лучше всех. В любом случае, он не допустит, чтобы его дочь допрашивали, запугивали и таскали по судам, — он потребует вмешательства адвоката. Он немедленно позвонит старику Андерсону из Линкольнз-Инн[113] и попросит его…

Тут генерал неожиданно умолк и уставился на Рейса:

— Где-то я вас видел. Только где?

Рейс улыбнулся:

— Баддерапур, двадцать третий год.

— Боже! Неужто это Джонни Рейс? Вы-то как попали в эту историю?

Рейс еще раз улыбнулся:

— Я как раз был у инспектора Кемпа, и при мне зашла речь о том, что нужно побеседовать с вашей дочерью. Я подумал, что ей будет приятнее, если инспектор заедет к вам домой и избавит ее от необходимости являться в Скотленд-Ярд, а инспектор пригласил меня составить ему компанию.

— Ах вот как! Ну что же, весьма вам обязан, Рейс.

— Мы, само собой разумеется, не хотим причинять вашей дочери ни малейшего беспокойства, — вставил инспектор Кемп.