Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

— Я хорошо понимаю твою озабоченность, Имхотеп. Но отныне позабудь о страхе. Дух добрейшей Ашайет наверняка откликнется на это послание, а ее родственники, обладающие властью и могуществом, помогут ей восстановить справедливость там, где она была так грубо попрана.

— Да поможет нам Исида! Благодарю тебя, Мерсу, и за помощь, и за то, что ты излечил моего сына Яхмоса. Пойдем домой, Хори, нас ждут дела. Это послание сняло тяжесть с моей души. Достойнейшая Ашайет не оставит в беде своего несчастного брата.

2

Когда Хори со свитками папируса в руках вошел за ограду усадьбы, у водоема его поджидала Ренисенб.

— Хори! — бросилась она к нему.

— Да, Ренисенб?

— Пойдем со мной к Изе. Она зовет тебя.

— Сейчас. Позволь только я посмотрю, не захочет ли Имхотеп…

Но Имхотепом уже завладел Ипи, и отец с сыном о чем-то тихо беседовали.

— Подожди, я положу эти свитки на место, и мы пойдем с тобой к Изе, Ренисенб.

Иза обрадовалась, увидев пришедших.

— Вот Хори, бабушка. Я сразу привела его к тебе, как только он появился.

— Отлично. Как на дворе, тепло?

— По-моему, да, — удивилась Ренисенб.

— Тогда подай мне палку. Я пройдусь по двору.

Ренисенб была в недоумении: Иза крайне редко выходила из дому. Под руку она провела старуху через главные покои на галерею.

— Сядешь здесь, бабушка?

— Нет, дитя мое. Я дойду до водоема.

Иза шла медленно, но, хотя и хромала, уверенно продвигалась вперед и не жаловалась на усталость. Оглядевшись, она выбрала место, где возле пруда в приветливой тени фигового дерева была разбита небольшая цветочная клумба.

Усевшись, она с удовлетворением заметила:

— Наконец-то мы можем поговорить так, чтобы никому не удалось нас подслушать.

— Ты рассуждаешь мудро, Иза. — В голосе Хори слышалось одобрение.

— То, о чем мы будем говорить, не должен знать никто, кроме нас троих. Я доверяю тебе, Хори. Ты появился у нас в доме еще ребенком. И всегда был преданным, скромным и умным. Ренисенб самая любимая моя внучка. Пусть зло обойдет ее стороной, Хори.

— Зло не коснется ее, Иза.

Хори произнес эти слова тихо, но тон, каким они были сказаны, выражение его лица и взгляд, каким он встретил взгляд старухи, ее вполне удовлетворили.

— Хорошо сказано, Хори, спокойно, без излишней горячности, как и подобает человеку, который своих слов на ветер не бросает. А теперь расскажи мне, что вы делали сегодня.

Хори объяснил, как было составлено послание, и пересказал его содержание. Иза слушала внимательно.

— А теперь послушай меня, Хори, и посмотри вот на это. — Она вытащила из складок платья ожерелье со львами. — Скажи ему, Ренисенб, где ты нашла это ожерелье, — добавила она. Ренисенб сказала. — Ну, Хори, что ты об этом думаешь? — спросила Иза.

— Ты старше и умнее меня, Иза, — помолчав, сказал Хори. — Что думаешь ты? — спросил он.

— Я вижу, ты из тех людей, Хори, кто не спешит что-либо утверждать, не имея твердых доказательств. Ты с самого начала знал, как умерла Нофрет?

— Я подозревал правду, Иза, но это было всего лишь подозрение.

— Именно. И сейчас это всего лишь подозрение. Но здесь, вне стен дома, мы можем не бояться высказать наши подозрения, о которых потом, разумеется, лучше умолчать. Я думаю, есть три объяснения случившимся событиям. Первое — пастух сказал правду, он и в самом деле видел Нофрет, вернувшуюся из Царства мертвых с жестоким намерением отомстить за себя и причинить новое горе нашей семье. Может, так оно и было — жрецы, и не только они, утверждают, что такое возможно, да и мы все знаем, что болезни, например, насылаются на людей злыми духами. Но я старая женщина и не обязана верить всему, что говорят жрецы, а потому считаю, что могут быть и другие объяснения.

— Какие же? — спросил Хори.

— Предположим, что Сатипи и вправду убила Нофрет, что через какое-то время на том же месте та привиделась Сатипи, и Сатипи в ужасе от сознания собственной вины бросилась со скалы и разбилась насмерть. Все это более-менее ясно. Теперь перейдем к тому, что было дальше: некто по причине, нам пока неизвестной, решил убить двух сыновей Имхотепа. Замыслив это сделать, убийца надеялся, что его преступление из суеверного страха припишут Нофрет, что и произошло.

— Но кто вознамерился бы убить Яхмоса и Себека? — вскричала Ренисенб.

— Не слуги, — сказала Иза, — они бы на это никогда не осмелились. Значит, круг людей, которых можно было бы заподозрить, совсем невелик.

— Выходит, это кто-то из нас? Бабушка, такого быть не может!

— Спроси у Хори, — сухо отозвалась Иза. — Ты видишь, он мне не возразил.

— Хори, — обратилась к нему Ренисенб, — неужели…

Хори мрачно кивнул головой.

— Ренисенб, ты молода и доверчива. Ты считаешь, что все, кого ты знаешь и любишь, таковы, какими они тебе представляются. Ты даже не подозреваешь, сколько жестокости и зла может гнездиться в человеческом сердце.

— Но кто из нас…