Смерть промолвит вместо меня

Когда вы показали, что, идя с Евой Фарадей, наступили на ключ, а потом вложили его в замочную скважину, я сразу понял, что он просто был у вас в руке, и наклонившись, вы лишь сделали вид, что подняли его. Но где был ключ, когда вы играли роль Старика во втором акте? Ева Фарадей показала, что когда она во втором акте прижалась к Старику, ее кое-что удивило, и тут я прервал ее и спросил, не ощутила ли она какого-нибудь мелкого твердого предмета в кармане его блузы. Она с удивлением ответила, что да. Это и был тот самый ключ, который вы позже «нашли» под дверью гримерной Винси. Как все это происходило, я продемонстрировал вам несколько минут назад на сцене, найдя при этом маску в том единственно возможном месте, где она и могла находиться. Там, вероятно, была спрятана и ваша шляпа, до той минуты, когда вы сунули туда маску и взяли шляпу, чтобы сыграть последний эпизод Рассказчика, а потом поклониться публике и с видимым удивлением ожидать выхода Винси, зная, что он уже никогда не поклонится со сцены аплодирующим зрителям. Потом вы должны были вести себя так, чтобы ни на минуту не оставаться в одиночестве вплоть до самого выхода из театра на улицу, потому что вы не знали, когда труп будет обнаружен. Поэтому вы пригласили на ужин Еву Фарадей и создали себе «абсолютное алиби», учитывая, что весь мир должен быть убежден, что Винси погиб после спектакля, то есть тогда, когда вы не могли убить его. Сначала я думал, что все это совершенно невозможно. Определенная разница в игре конечно была, потому что один человек никогда не сможет стать абсолютной копией другого. Впрочем, тут я должен сделать вам комплимент: вы играли намного лучше, чем Винси, который, к слову сказать, очень неплохо сыграл в первом акте. Но вам не надо было беспокоиться, что Ева Фарадей заметит разницу. Маска-то очень плотно прилегает к лицу и обрамлена искусственными волосами, а вы с детства были мастером имитации голосов людей и животных. Голос Винси со всеми его интонациями был прекрасно изучен вами на многодневных репетициях, где вы не только прислушивались, но и сами предлагали ему те или иные интонации в зависимости от сценических ситуаций. Текст вы знали на память, как оказалось, даже лучше, чем Винси, который часто «забывал слова». вот только вы забыли об одной мелочи: первый акт закончился скандалом между Винси и Евой из-за того, что она выпачкала его костюм губной помадой. Но во втором акте костюм был уже чист. Ева Фарадей признала это сама, когда я несколько коварным образом подвел ее к этому вопросу. Это еще больше убедило меня в том, что она не была вашим сообщником. Но об этом позже. Я заметил лишь, что вы на секунду прервали свои показания, когда вдруг вспомнили об этом. Я готов поспорить, что час назад, когда вы вернулись после первого допроса, вы запачкали помадой и свой костюм, чтобы полиция оказалась бессильной, если бы ей даже удалось напасть на след. Ну и наконец, я хотел бы добавить, что у вас был очень сильный мотив для того, чтобы убить Винси, мотив, по которому уже было совершено множество убийств в этом раздираемом ненавистью мире. — Алекс умолк. Некоторое время в гримерной было совершенно тихо. — Вы можете в чем-нибудь упрекнуть логику моих рассуждений?

— Нет. — Дарси развел руками. — Вы в некотором роде гений. Я никогда не предполагал, что наша полиция располагает такими светлыми умами.

Алекс кашлянул и глянул исподлобья на Паркера, который нетерпеливо заерзал на стуле, а потом встал и сказал:

— Значит, вы признаетесь в убийстве Стивена Винси в этой гримерной вчера между 9 и 9.30 вечера?

— Нет, — сказал Генри Дарси и покачал головой. — Не признаюсь.

— О, — махнул рукой Алекс. — Заметьте, я ведь ни разу даже не намекал, что вы его убили. Я знаю, что вы его не убивали.

На этот раз он не смотрел на Паркера. Он лишь услышал его приглушенное «Что?», а потом скрип стула на который тяжело опустился инспектор.

— Вы знаете, что я его не убивал? — Дарси потер рукой лоб. — Значит все же. Все же это. Нет — это я его убил, — произнес он вдруг в отчаянии, мгновенно потеряв все свое до сих пор сохраняемое самообладание.

Алекс услышал, как Паркер снова шевельнулся на своем стуле.

— Нет. Не вы убили его. И чтобы вас успокоить, должен сказать вам сразу, что у Евы Фарадей железное алиби. Даже если бы она этого очень хотела, она не могла бы убить Стивена Винси, поскольку на протяжении всего антракта ни на секунду не оставалась одна. Так что вся ваша рискованная игра, разгадка которой доставила мне столько трудностей и сомнений, — оказалась совершенно ненужной.

— Уже в процессе игры во втором акте я понял, что повел себя, как полный идиот, — сказал Дарси. — Ева не могла бы играть так спокойно сразу после совершенного убийства. Я хорошо ее знаю. Но в первую минуту.

— А, да, знаю. Вы стояли посреди гримерной Винси, вы видели его труп и решили, что его убила женщина, которую вы любите. И тогда вы поняли, что есть лишь один выход: сыграть вместо него и создать Еве абсолютное алиби после спектакля. Но об этом мы еще поговорим.

Паркер откашлялся.