Смерть ради смерти

Он нехотя протянул ей тяжелую сумку и с удивлением понял, что не хочет с ней расставаться. Неужели она ему нравится? Нет, определенно нет, как женщина она не вызывает у него никакого интереса. И в то же время она интересна ему именно как женщина, потому что не похожа на других женщин. Впервые в жизни он разговаривает с женщиной свободно, без скованности и стеснения, разговаривает как с мужчиной. Оказывается, с ними можно общаться вот так просто, легко, получая от этого удовольствие и не думая с ужасом о том, что будет, когда дело дойдет до главного. Потому что с ЭТОЙ женщиной главное — совсем другое. С ней нельзя хитрить, ей нельзя врать. Она слишком… Он даже не смог подобрать нужного слова, чтобы для самого себя сформулировать мысль. Умна? Прямолинейна? Скрытна? Черт его знает, что это за женщина, но если он хочет чего-то добиться от нее, то единственный ключ к ней — это абсолютная открытость. Прямота.

—  Простите меня, Анастасия, я не хочу показаться вам банальным и наглым, поэтому не буду намекать на чашку чаю у вас на кухне. Это может быть неправильно понято. Но я хочу, чтобы вы знали, что мне очень жаль, что дорога до вашего дома оказалась такой короткой. Честное слово, очень жаль. Я не спрашиваю, какой у вас номер телефона, но я искренне надеюсь, что вы мне позвоните.

—  Конечно, позвоню, — серьезно ответила она. — Я терпеть не могу иметь долги, а двенадцать долларов — это для меня большая сумма. Так что не волнуйтесь, позвоню обязательно. Спокойной ночи, Вадим.

Он смотрел, как она скрылась в подъезде, и еще какое-то время постоял в задумчивости возле ее дома. Потом развернулся и быстро пошел к автобусной остановке. Интересно, когда она позвонит?

Ситуация неожиданно осложнилась и спутала ему все карты. Он не хотел с ней знакомиться, но спасти ее сегодня можно было только таким способом. Теперь ее охрану придется поручать другому сотруднику, на которого и возложить обязанность следить за попытками ее убить. А ему, Бойцову, достанется роль поклонника, выуживающего из Каменской информацию. Он предчувствовал, что роль эта окажется ему не по силам. Анастасия явно не собирается афишировать свою принадлежность к уголовному розыску и свой интерес к Институту. Чтобы заставить ее раскрыться, нужно сблизиться с ней и подружиться, а в ситуации, когда она собирается замуж, это вряд ли возможно. Для этого нужно по меньшей мере играть во влюбленность, быстро переходящую в неуправляемую страсть. Купится ли она на это? Маловероятно. И потом, он не сможет ей ничего доказать, потому что не сможет заняться с ней любовью. Нет, для Каменской нужно искать что-то другое. Что-то другое…

2

Настя погасила свет, натянула одеяло до подбородка и свернулась калачиком. Она знала, что уснет еще не скоро, снотворное кончилось, а купить новую упаковку ей все никак не удавалось. То не было нужного ей лекарства, то у нее требовали рецепт, за которым нужно было ехать в поликлинику, то аптека была уже закрыта, когда Настя, преодолев свою феноменальную лень, до нее все-таки доходила.

Она пыталась привести мысли в порядок, потому что ей что-то не нравилось. В первую очередь следовало понять, что же именно. «Всё, — тут же ответила она сама себе. — Мне всё не нравится. Мне не нравится этот Вадим, хотя вообще-то он очень славный и приятный мужик. Почему он мне не нравится, хотела бы я знать? И мне не нравится что-то еще, только я никак не могу уловить суть. Какое-то неприятное ощущение от сегодняшнего утра. Пойдем с самого начала».

Проснулась, как обычно, тяжело, еле-еле заставила себя встать. Ничего нового, это бывает каждый день. Стояла под душем, ждала, пока организм проснется. Вспоминала для тренировки итальянский язык, поставила себе задачу выудить из памяти как минимум восемь строк подряд из «Божественной комедии» Данте. Потом пила кофе. Где-то здесь… Что может не понравиться в чашке кофе, если зерна только что смололи, а напиток заварен так, как она любит? Чушь! Потом она курила, потом одевалась. Больше ничего утром не происходило. Откуда же это неприятное ощущение?

Стоп! Пока на маленьком огне заваривался кофе, она выходила на лестницу выбросить мусор. Ведро, как всегда, было заполнено с горкой, и ей пришлось одной рукой держать его за пластмассовую ручку, а другой придерживать лежащие сверху две пустые сигаретные пачки, которые то и дело норовили соскользнуть. У самой двери ей пришлось отнять руку от лежащих сверху пачек, чтобы открыть замок. Она переступила через порог, и пачки все-таки упали на пол. Она наклоняется, чтобы их поднять, и вот здесь… Вот здесь. Что — вот здесь? Она о чем-то подумала, о чем-то неприятном, что испортило ей настроение? О чем она могла подумать, поднимая с пола две пустые пачки из-под сигарет? О том, что она неловкая растяпа? Но это никак не могло испортить ей настроение. О том, что болит спина и ей больно наклоняться? Но за много лет она к этому привыкла, и это уже не раздражало.