Смерть ростовщика

Намерение восстановить маленький дворец королевы Изабеллы свелось к наведению новой крыши. После чего работы остановились. Очевидно, из-за невозможности провести их на должном уровне в срок. Пол обильно усеивал строительный мусор. Вернее, то, что раньше было полом.

Многочисленные выбоины уподобили его швейцарскому сыру. В десяти сантиметрах от меня узкая крутая лестница вела в подвал. Просто так. Без предупреждения. В средневековом стиле. На манер западни и каменного мешка. Мне крупно повезло, что я не свернул себе шею при входе. В углу я заметил шаткую лестницу, установленную под чем-то, что могло быть полом и остатками этажа. У подножия лежала газета.

Я подошел ближе, на каждом шагу рискуя растянуться или провалиться в трещину, и подобрал газету. Это оказался свежий номер "Крепюскюль", открытый на странице происшествий, и сложенной таким образом, что статья о смерти Кабироля бросилась мне в глаза. Вот так новость! Этого я не ожидал.

Верх лестницы уходил в темноту. Из дыры свисал край одеяла. Я поднялся по ступенькам, чтобы рассмотреть помещение поближе. Нечто вроде клетушки наверху служило спальней. Нет, кровати с балдахином и барышни в средневековом головном уборе на ней там не было. Убогое ложе. Устроенное из газет и одеял в приличном состоянии. И никого сверху. В углу несколько консервных банок. Пустых. Полных. Другие газеты.

Я перестал чиркать спичками. Во-первых, потому, что, продолжая в том же духе, я не смогу найти выход без ущерба для себя; во-вторых, потому, что размышлять прекрасно можно и в темноте.

Эту роскошь, то есть размышления, я позволил себе ненадолго. Как только я снова очутился в темноте, мне показалось, я вижу желтоватый свет внизу. Не на первом этаже, а ниже. В глубине подвала.

– Хоп-ля! – окликнул я. – Есть тут кто-нибудь?

Никакого ответа. Свет не двигался.

С риском свалиться и увлечь за собой все здание, я свесился вниз. Похоже, на полу лежал опрокинутый большой электрический фонарь и что-то освещал... Я спустился удостовериться. Это и в самом деле оказался электрический фонарь, очень мощный, но на последнем издыхании. Прочная модель, не разбившаяся при падении. Чего нельзя было сказать о его владельце. Так как, если фонарь освещал ботинок, то внутри ботинка имелась нога... Я подобрал лампу и провел слабеющим лучом по лежащему телу.

Не услышав шума сквозь двери, не услышав его и позже, проникнув в заброшенные развалины, я похоронил надежду увидеть Мориса Баду. Похоронил – точно сказано.

Глава десятая Конец дела Баду

Их физиономии имели свойственное преступникам высокого полета выражение висельников. Для довершения сходства один из них жевал сигарету, а от другого разило дешевым ромом. Но явились за мной они отнюдь не на ранней заре. Они пришли в полдень, когда мы с Элен как раз собирались закрыть агентство на полтора дня, категорично приказали мне следовать за собой и привели к Флоримону Фару, на набережную Орфевр. Ничего больше не объяснив.

Комиссар тоже оказался неразговорчивым. Была суббота, и он, возможно, с горечью думал о тех, у кого этот день выходной. Он не ответил на мое приветствие, когда я вошел в его кабинет, и лишь взглянул на меня без всякого выражения. Когда же он, наконец, открыл рот, то лишь затем, чтобы сообщить:

– Ну вот, опять вы влипли в историю, Нестор Бурма. Говорил он спокойно, без гнева или ненависти, скорее даже с грустью в голосе.

Я зевнул. Сонный юнец из Зимнего Цирка не заражал меня, просто вернувшись ночью домой, я испытал непреодолимое желание напиться в одиночку, а теперь переносил последствия.

– Какую историю?

– Морис Баду, молодой человек, обнаруживший тело Кабироля. Вы читаете газеты?

– Из них-то я и узнал, что он тоже скончался. Причем в любопытном месте. Но я не понимаю...

– Вы проявляли к нему интерес.

– Я не понимаю... – повторил я. Комиссар похлопал по бювару:

– Отвечайте. Вы им интересовались?

– Ну ладно! Да. Как вы узнали?

– От его отца. Похоже, некто по имени Нестор Бурма, частный детектив, несколько раз звонил ему по поводу сына. Причем не далее, как вчера.

Я улыбнулся:

– Вы не сможете обвинить меня в том, что я скрываюсь.

– Я вас ни в чем не обвиняю. Почему вы им интересовались?

– Так, интуиция.

– Не нравится мне ваша интуиция. Старик говорит, вы вроде бы хотели использовать что-то, в чем был замешан его сын.

– Это была так, неопределенная идея. Хотя не совсем. Я искал источник доходов.

– Шантаж, а?

– Нет, Мои намерения были честными. Я просто подумал: если Морис Баду, бывавший у Кабироля, отнюдь не отличавшегося святостью, оказался замешан в темную историю, может быть, отец не откажется поручить мне выяснить это и избавить сына от больших неприятностей. Не более того.

– Что навело вас на мысль, будто Баду состоял в сговоре с Кабиролем?

– Мне показалось странным, что сын промышленника прибегает к услугам ростовщика.

– Идиотизм. Можно быть сыном промышленника и нищим как босяк. Баду конфликтовал с отцом.

– Я не подозревал этого, читая газеты. И хотя идея, может, была идиотской, но дальнейшее показало, что не вполне.

Фару вздохнул:

– Рассказывайте.