Смерть швейцара

— Черт возьми, как я сразу не догадался, откуда ветер дует? Наверняка это была инициатива нашей корреспондентки. Ну а вы, конечно, как благородный рыцарь и дворянин не могли ей отказать?

Собилло хотел что-то сказать, но в этот момент открылась дверь ванной и оттуда высунулось очаровательное мокрое личико Ольги. Она воркующим голоском попросила:

— Листик, солнышко, ты не мог бы бросить мне полотенце?

Меняйленко в недоумении посмотрел на герольдмейстера, когда тот довольно спокойно отреагировал на подобное обращение и, поднявшись с дивана, извлек из стенного шкафа широкое банное полотенце со своей монограммой и протянул его Ольге. Из ванной показалась мокрая рука. Она схватила полотенце, и дверь снова притворилась.

Меняйленко ухмыльнулся, но, встретившись с колючим взглядом Собилло, предпочел не обострять ситуацию, а вернуться к прерванному разговору о деле.

— Итак, Аристарх Викентьевич, вы, стало быть, утверждаете, что до вашего прихода в комнате швейцара уже кто-то побывал?

Собилло театрально развел руки, словно бы в подтверждение этой мысли, но заговорить ему не удалось. Из ванной выскочила вся вне себя от нетерпения Ольга, на ходу надевая сиреневую футболку. Тело у нее все еще было влажное, футболка поддавалась с трудом, и администратору представилась возможность краем глаза оценить совершенство Ольгиных грудей.

— Еще как побывал, Александр Тимофеевич. Можно сказать, разнес всю комнату к чертовой матери. Даже половицы поднимал! — волновалась журналистка, расправляясь с непослушной майкой. — Но вы не думайте, что этим все ограничилось. Этот проклятый кто-то точно таким же макаром разнес и мою девичью келейку!

Не обнаружив на столе ничего, кроме коктейля Меняйленко, она схватила обеими руками стакан и сделала два хороших глотка. При этом Аристарх укоризненно и ревниво на нее посмотрел, а администратор только крякнул: все, что делала эта девушка, было настолько естественно, что не могло возбудить дурного чувства даже у более строгого ревнителя морали, чем он.

— А вы уверены, что эти два деяния совершены одними и теми же людьми? — спросил Меняйленко.

Ольга напустила на себя вид старого и опытного агента сыскной службы.

— Абсолютно. Почерк тот же. Ищут профессионально и попутно все громят. Даже печатную машинку мою разбили. Крышку сорвали. А она, между прочим, не совсем моя. Идемте, сами увидите.

— Да Бог с ней, с машинкой, — сказал Меняйленко, поднимаясь с места. — Я вам, Оленька, новую куплю, лучше прежней. Вы какую хотите? «Хьюлетт»? «Оливетти»? «Вестингауз»? С маленьким дисплеем и встроенным компьютером. Хотите, а? Только ответьте мне, зачем вы лазили в квартиру Ауэрштадта?

Остановившись у комнаты «215», Ольга открыла ключом дверь, после чего пропустила спутников внутрь. Надо сказать, разгром в маленькой комнате произвел на них немалое впечатление. Меняйленко сделал пару шагов в глубь помещения, глубокомысленно пожевал губами, произнес мрачное «м-да», потом отошел к двери и даже не стал ничего трогать — лишь поддел носком сияющего ботинка треснувший футляр от портативной машинки. Собилло не отходил от двери с самого начала. Как человек куда более впечатлительный, чем Меняйленко, он сразу же представил себе, что могло произойти с Ольгой, случись ей оказаться в номере во время этого обыска, и ему сделалось жутко. Характер представших его взгляду разрушений свидетельствовал о том, что здесь потрудились люди умелые и профессионально-жестокие. Для них разрушить в той же манере человеческую жизнь не составило бы труда.

Спокойнее всех к увиденному отнеслась Ольга. То ли она уже свыклась с видом подобных разрушений, то ли женщины вообще быстрее адаптируются к реальности — отчего, кстати, по заверениям статистики, в среднем живут лет на пятнадцать дольше мужчин. Ольга спокойно шагнула в самую гущу погрома и прошла в ванную, где вечером оставила на полу бежевые брюки, коричневый свитер и даже болотного цвета пальто. Все эти вещи были влажными на ощупь, но не это заботило девушку. Вынув из кармана пальто какой-то сверток, она подошла к мужчинам и, подхватив Аристарха за локоток, вышла из номера, даже не закрыв за собой дверь на ключ. За ними последовал взволнованный администратор.

— Видишь, Листик, — сказала в коридоре девушка Аристарху, — весь мой быт порушен. Зато я спасла главное. То, во что должен уверовать Меняйленко — пусть он и Фома Неверующий, каким иногда выглядит.

— Вы ошибаетесь, Оленька, — взволнованно произнес, слегка запыхавшись на ходу, Меняйленко. — Я сейчас уверовал в одно: более доблестной и красивой женщины мне не приходилось до сих пор видеть!

— Ах, оставьте, Александр Тимофеевич, комплименты до лучших времен, — бросила Ольга, — подумаешь, Жанну Д’Арк нашли! У меня есть кое-что, что окончательно пробудит вас к жизни и заставит наконец действовать активно.