Смерть швейцара

— Ошибаетесь! — сказал, словно выстрелил, Меняйленко. — Но обо всем по порядку. Итак, «Этюд 312» похищен швейцаром. Потом им завладевает Паша и, обремененный бесценным грузом, уезжает из Первозванска в Москву. Что же происходит в это время с нашим проницательным Заславским? Он, как и намеревался, прибывает в город к открытию вернисажа и, как все приглашенные, бродит по залам, разглядывая экспозицию. В этот момент у него, что называется, ушки на макушке — он куда больше слушает, нежели смотрит. Надеется извлечь из разговоров гостей хотя бы обрывки сведений, которые могли бы оказаться для него ценными. И, что самое поразительное, такие сведения он находит. Как мы ни старались держать в тайне случай с пропажей «Этюда 312», слухи об этом, конечно же, просочились и стали распространяться с быстротой звука. Как это произошло? — Меняйленко оглядел гостей, и его глаза лукаво блеснули. — Да как это обычно всегда происходит. Проболтался кто-то из рабочих. Место-то под этюд было ведь уже отведено, а его все не несли и не несли. Извините за дурной каламбур, вместо картины — пустое место. А тут еще смерть швейцара. Народная молва мгновенно увязала пропажу картины с его смертью. — Меняйленко усмехнулся и театрально понурил голову. — Вот ведь что получается, когда привыкаешь все усложнять. Оленька Туманцева — как истинный представитель народа — сразу же протянула нить между этими двумя событиями, а я все отказывался в это поверить. Каюсь. Ну, мне никак не хотелось принимать эту версию, поскольку не мог я понять, зачем девяностолетнему швейцару этюд в стиле супрематизма. Ну был бы это портрет генерала Скобелева или Государя императора — тогда еще куда ни шло. Но «Этюд 312»? Это было выше моего понимания! Связь между пропавшей картиной и смертью швейцара казалась мне слишком поверхностно-очевидной, натянутой, а оттого и глупой. Как, примерно, между дождем и внезапно взбесившейся собакой. Не оттого же, в самом деле, сбесился пес, что пошел дождь. Потом, правда, мои добрые друзья, — тут Меняйленко улыбнулся имениннику и его подруге, — ткнув мне под нос оберточную бумагу, в которую были запакованы картины, напомнили мне простую истину — «что охраняешь, то и имеешь». Но я сейчас не о том. Давайте снова вернемся к Заславскому, — администратор сделал широкий приглашающий жест рукой, так что можно было подумать, будто антиквар сию минуту явится перед собравшимися. — Видимо, у Алексея Витальевича были те же проблемы, что и у меня. Он отлично уяснил себе, что в Благородном собрании пропала какая-то картина, но известие об исчезновении и внезапной смерти швейцара не произвело на него никакого впечатления. Ну да это объяснимо, — с приятной улыбкой продолжал Меняйленко, — ведь Заславский думал тогда только об одном человеке — о Паше Каменеве. У антиквара мгновенно возникла в голове логическая цепочка: внезапное исчезновение из Москвы Паши и пропажа картины из зала Дворянского клуба. В свете того, что он прежде думал, эти два события отлично укладывались в его схему. Когда он покинул вернисаж и направился к Сенечке за дополнительной информацией, он был уже почти уверен в том, что Паша нашел-таки картину Рогира и похитил ее. Правда, он считал, что все это произошло буквально перед самым открытием вернисажа, а не за день до того. Сенечка только подлил масла в огонь, потому что, когда Заславский явился на площадь, тот, по-видимому, сообщил ему, что видел в городе Пашу и более того — разговаривал с ним.

— Странно, — протянула Ольга, задумчиво сводя брови на переносице, — зачем Паше было разговаривать с Сенечкой?

— Перефразируя слова героя одного фильма Альфреда Хичкока, можно сказать так: неизвестно, когда тебе вдруг может понадобиться сутенер, — заметил Меняйленко даже без намека на улыбку. — Вы, Оленька, должно быть, упустили из виду то, что я говорил раньше. Агентуру Заславскому вербовал именно ваш скромный друг и по этой причине он познакомился с Сенечкой еще до Алексея Витальевича. Это потом Заславский подмял ларечника под себя — все потому, что платил ему немалые деньги, а Паша словно бы отошел в сторону. Но это не значит, что Каменев не приходил к нему за информацией, когда оказывался в городе. Паша пришел к нему в ларек перед самым отъездом из города, чтобы убедиться, что все тихо и никто похитителя «Этюда 312» не разыскивает. Это было важно по двум причинам — для собственного успокоения, и для того, чтобы наметить план дальнейших действий. Согласитесь, что действовать в условиях, когда на тебя объявлен всероссийский розыск — одно, и совсем другое, когда выясняется, что ты никому со своим трофеем не нужен.

Ольга кивнула головой в знак того, что мысль администратора ей понятна и она вполне ее разделяет.

— Потерпите немного, Оленька, — сказал между тем Меняйленко, — скоро уже и до вас доберемся. Ведь вам не терпится узнать, отчего вас хотели пристрелить, верно?

— Верно, — коротко ответила Ольга.