Смерть смотрит из сада

— Ты что! Я тоже терпеть не могу развратных людей.

— Развратных? — уточнил Саша озадаченно.

— Ну, ты же сам говорил, и в нем чувствуется, понимаешь…

— Он к тебе приставал?

— Да нет же! Мы прямо сейчас поедем?

— Я один управлюсь, а ты…

— Ишь ты, хитренький!

Он улыбнулся.

— Прости, Аннушка, я даже как-то забыл про тебя.

ГЛАВА 6

Саша не знал, где живет Филипп Петрович Померанцев, но телефон был ему известен: как-то он звонил журналисту по поручению деда и имел обыкновение запоминать цифры, вообще обладал аналитическими способностями, да только академик был резко против научной карьеры внука. «Ты не будешь сидеть в ядерном подполье, а объездишь весь мир». Как часто близкие жаждут отыграться на своих потомках, воплотив в их судьбе собственное, несбывшееся, потаенное.

Они позвонили из привокзального автомата, и спросонья, застигнутый врасплох («еще тепленький», по выражению Саши), журналист согласился на встречу, выдав адрес в Сокольниках.

В богемной обстановке нестарого холостяка (разброс, раззор, будто Мамай прошел, портьеры задернуты, одежды разбросаны, на стеклянном столике со вчерашнего остывшие огарки, иностранные бутылки, и бокалы, и осколки от них) хозяин предложил юной парочке увечные кресла, сам разлегся на кровати, на мятом атласном покрывале, и сказал сонно:

— По телефону я так и не понял, чем обязан вашему визиту.

Саша объяснил с присущей ему выдержкой:

— Александр Андреевич был убит сегодня ночью.

Журналист поднял тяжелые веки — неожиданно очень живой, проницательный взгляд.

— Ребят, вы меня не разыгрываете? — тут же поправился: — Да нет, что я! Конечно, нет. Неужто шпионаж?

— Непохоже. Исчезли наши драгоценности.

Филипп Петрович (этакая рыжая, с коричневой кожей, привлекательная обезьянка) резво подскочил к стеклянному столику и выпил виски.

— Головка со вчерашнего. Вы не хотите?.. А вы, мисс?.. — Упал в кресло, вытянул ноги, закурил.

— Филипп Петрович, вас дедушка угощал коньяком?

— А?.. Было дело, — отвечал журналист рассеянно. — Я сразу заприметил бутылочку. Армянский.

— Где?

— Коньяк где? На секретере. А что?

— Наверное, деда от вас его в секретере запер, а следователь меня в пьянстве обвинил.

— От меня, каюсь. — Он говорил отстраненно, о чем-то усиленно соображая. — У вас были драгоценности?

— Дедушка дарил моей матери.

— А, помню. — Журналист помолчал. — Полина, — произнес вдруг медленно, с неким оттенком чувства.

— Вы ее знали?

— Вместе учились на журфаке. — Филипп Петрович опять выпил, совсем оживая. — Тут вот какое дело. Я вспомнил про Вышеславского… ну, вы понимаете; сейчас — пока что краткий курс! — все можно. Тайны становятся явью, и надо ковать железо.

— Вы задумали написать про него книгу.

— Да вы ж в курсе, вы ж с академиком меня в роще вашей встретили, помните?

— Помню. Он готовился к интервью.

— Преступника поймали?

— Нет.

После паузы журналист поинтересовался:

— Как его убили?

— Перерезали горло.

— Не может быть! — Последовала третья порция виски, руки у выпивохи тряслись. — В саду?

— В кабинете.

— Саша, сочувствую, и всякое такое… и чем могу помочь?

— Отдайте мне кассету с вашим интервью.

— Зачем? Я не отказываюсь от своего замысла. — Журналист широко распахнул глазки. — Открываются новые перспективы.

— Бестселлер состряпаете?

— Не так резко, молодой человек…

— Ладно, дайте кассету переписать.

— Но зачем?

— Нужно.

— «Следы убийцы ведут в прошлое», — начал журналист с ернической улыбочкой, но осекся. — Извините, вчерашние возлияния… Так мой первый судебный репортаж назывался.

— Ну и как, привели?

— А?

— Следы привели к убийце?

— Привели, но он успел покончить с собой. Интересное было дело, жуть. — Померанцев не глядя взял со стеллажа за спиной кассету, протянул было Саше, но тут же быстрым жестом спрятал руку за спину. — А вдруг это вещественное доказательство?

— Я хочу переписать, а не уничтожить.

— Ладно, я добрый. Нет там никаких тайн, только начало карьеры, до бомбы мы еще не добрались, факты же личной жизни академик не считал достойными публичного внимания… ну, самые общие: родился, учился, женился…

Саша спрятал кассету в свою сумочку на поясе. Тягучий жар сквозь желтые занавески начал заливать захламленное пространство. Журналист беспокойно шевельнулся, спросил отрывисто:

— Кто знал про драгоценности?

— Насколько мне известно, весьма ограниченный круг людей. Я, например, узнал этой весной, когда дедушка захотел продать кое-что. Ключи от секретера он всегда держал при себе.

— У вас, кажется, была прислуга.

— Баба Оля уехала от нас еще в марте, но про драгоценности, вполне вероятно, и она не знала. Они были очень дороги деду как память. — Саша выдержал паузу. — Понимаете, что я имею в виду? Наверняка знал тот, кто видел их на маме.

— Господи, тыщу лет назад!

— Тринадцать. Они были заперты, погребены, так сказать. Вот почему я хочу разобраться в прошлом.

Журналист произнес с дрожью в голосе (как Анна вчера за столом):

— Какое жуткое совпадение!

— То есть?