Смерть старого мира

В случае с чарами в подвале их «талантов» хватило бы, максимум, чтобы запустить или остановить действие сложного поддерживаемого ритуала морозных чар, наложенных гораздо более сильным магом из городской службы. Агнесса со своим уровнем резонанса и багажом школьных знаний могла воздействовать на потоки энергии в системе и разобрать часть неполадок по свечению тех или иных символов в круговой вязи, опоясывающей все помещение ледника. Впрочем, это было доступно и «счастливому большинству» — обладателям ИКМР от четырех до пяти включительно. Пройдя специальное обучение в школе, для них — не дешевое, они могли присоединиться к широким кругам слабых магов с пригодным к использованию Даром, которых в обиходе равные и слабые звали Ремесленниками, а более сильные собратья уничижительно-снисходительно нарекли «мажонками». Изрядная часть из них, правда, никогда не получала специального обучения и оставалась магами-интуитами или самоучками, избегающими серьезного колдовства, покуда жизнь дорога.

Агнесса перепроверила все потоки в системе и влила немного собственной силы в четвертый, активный, и седьмой, до поры спящий, защитные контуры. На ее месте иной ремесленник свалился бы с ног, неспособный напрямую использовать энергию своего Резонанса в ритуале.

Ей же было проще — на жетоне, выданном еще в детском доме при удочерении, красовалась семёрка.

ИКМР замерялся в пять и в шестнадцать лет, и, как правило, оба результата совпадали. В редких случаях коэффициент при повторном замере оказывался отличным от «детского» в плюс, что давало его обладателю надежду на стабильный рост при хорошей практике, но чаще всего его значение было своего рода приговором. Видимо, жетон был наследием периода жизни, которому в ее памяти не нашлось места. Та же семерка обеспечила ей льготное поступление в специализированную школу для детей, предрасположенных к Ремеслу, иначе не видать бы ей даже такого примитивного обучения, как ушей своих.

В общем, сама Агнесса принадлежала к немногочисленной — не более одной десятой населения — группе обладателей «полновесного» Дара с ИКМР от семи до девяти. Обладание такими показателями, обычно, было сопряжено с крайне выдающимися родственными связями. Общеизвестно, что в Англии обитатели Верхнего Лондона поголовно имели ИКМР не ниже семи, а у Его Величества обязательно была «девятка». Впрочем, «самородков» хватало и в Нижнем — вероятно, из-за весьма условного представления о морали «одарённых» магов, гласящего, что им, магам, можно всё.

Оставалась «десятка» — полумифический показатель, присущий абсолютно «неотмирным» людям. Их отлавливали сразу после обнаружения потенциала и изолировали, поскольку «десятки» были опасны для всех, включая себя. Эти очень отрешённые и рассеянные личности могли в задумчивости своей движением ресниц открыть Разлом в Амальгаму или Кризалис, или в любой из известных и неведомых миров. Прорыв сущностей Той Стороны обращался многими тысячами жертв здесь, и оттого «десяток» всю их недолгую жизнь держали под строжайшим надзором. Впрочем, они сами выгорали слишком быстро — бытовало мнение, что в этом мире им было слишком скучно.

Со всеми этими премудростями Агнесса познакомилась в школе — как раз, когда при поступлении подтверждала собственный первичный коэффициент шесть лет назад.

Администрация не поверила жетону и сопроводительному письму из центра распределения беспризорных детей — учитывая, кто привел Агнессу учиться, — и предпочла провести собственный, внеплановый замер. Тесты, которые проводил учитель, предполагали инстинктивное решение задач, а часть исследования, связанная с изучением самой Агнессы через цветные стёклышки разной формы, и вовсе была похожа на игру. Девушка отчётливо помнила, как изумился старик, сведя воедино все полученные результаты и получив столь высокий итоговый коэффициент, равно и его риторический вопрос — как у таких «бездарей» могла родиться такая одарённая дочь? Решив, что он не общался с администратором школы, Агнесса пояснила, что не является родной чете Баллирано, а о своих настоящих родителях ей неведомо ничего. Условия анонимного удочерения были строги и даже сама девушка не могла выяснить, каким образом и откуда она попала в Лондонский приют, что её, безусловно, тяготило.

«Позже, — думала она. — Когда вырасту и выучусь, можно будет что-то придумать, наверное, и добыть из архивов свое дело.»

Впрочем, особо распространяться о своих проблемах с памятью Агнесса не стала, решив, что, однажды, разберётся с ними самостоятельно, а пока — будет прилежной и послушной дочерью добрых людей, приютивших её под своей крышей.