Смерть у стеклянной струи

— Тем более тебе не нужно лезть в новые неприятности…

— Разве я лезу? Судьба меня толкает. Ладно! — Клара снова обрела решительный вид и перешла на русский. — Сейчас мы все втроем выходим на лестницу и спускаемся в подвал. Галина! Ты остаешься там. Не бойся и старайся принять со смирением. Я тебя свяжу и воткну в рот кляп. Уверена, тебя найдут. Но уже после того, как мы с Ириной вернемся на родину.

— Ты с ума сошла? — Чтоб не пугать Галину, Ирина заговорила по-чешски. — А если ее не найдут? А если ей станет плохо? Я с этим планом не согласна! Даже не думай!

Клара стиснула зубы и склонила голову набок. Глаза ее сверкали холодно и чуждо, а лицо вдруг потемнело.

— Я ни за что и никогда не вернусь за решетку, — повторила она, снова накручивая сама себя.

И тут все звуки мира потонули в пронзительной тревожной сирене. Свет вдруг потух, раздались чьи-то крики. Ирина ощутила, как Галина куда-то её тянет. И тут же услышала снаружи уверенный, усиленный громкоговорителем бас:

— Всем стоять, не двигаться, руки вверх, все арестованы!

Глава 17. Прощение

Как только по рации сообщили о пожаре в «Интуристе», Морской понял, как ошибался, считая, что разучился злиться. Какого беса Коля поперся на вокзал, вместо того чтобы нейтрализовать возможную преступницу в гостинице? И почему Морской — да, себя сейчас он тоже ненавидел — не обсмеял эту идею, а подчинился? Как вообще можно было согласиться оставить Ирину в явной опасности?

— Черт! — вслух ругался между тем Горленко. — Хотели по-тихому расспросить подозреваемую, не портя московским газетчикам представление о быстро и гладко раскрытом преступлении, а тут такое… Как нарочно прям! — И вновь кричал водителю: — Гони! Скорее гони!

Толком обсудить происходящее не получалось, потому что каждую минуту рация приносила все более пугающие новости. Помимо пожарных, в «Интурист» уже были вызваны и скорая, и милиция, и аварийная бригада службы газа, и, кажется, даже санэпидемстанция.

— Да что там происходит? — нервничал Коля. — Какой-то сумасшедший аноним обзванивает все экстренные и иже с ними службы? Хорошенькие шутки… И так не вовремя!

Слова Горленко, как и шум мотора, заглушались для Морского все более мощной пульсирующей тревожной сиреной, вопящей в его собственном мозгу. Как ни давил на газ шофер, автомобиль двигался непростительно медленно, и Морской, представляя пожарных, выносящих из горящего здания бессознательное тело Ирины, до боли стискивал зубы и тщетно приказывал себе не давать волю воображению.

Прибыв на место, друзья обнаружили, что нигде ничего не горит. Зато народу в гостинице и рядом собралось множество. Расчищая себе дорогу локтями и удостоверением, Горленко ринулся в гущу событий. Морской, естественно, за ним. Увидев в холле у окна застывшую восковой куклой, но невредимую Ирину в сопровождении капитана Петрова, а рядом закрывшую лицо руками сгорбленную Клару Бржихачек, Морской успокоился. Что ж, кажется, и без них с Колей нашлось кому защитить Ирину. И тут…

— Не может быть! Родная? — Морской увидел Галочку и оторопел, мгновенно позабыв обо всех остальных волнениях.

— Вы опоздали! — растерянно сказала Галя, бросаясь к Морскому и Коле.

— Мы? — вспылил Горленко. — Это они, — он широким жестом обвел холл, подразумевая и чехословаков, и всех их провожающих, вместе взятых, — опоздали! Ведут себя так, будто расписание железной дороги в глаза не видели. Сбивают с толку! — Сообразив, что Галочка уж точно ни в чем не виновата, он буркнул: — Стойте здесь. Я пойду выясню, что тут случилось, — и решительно направился прямиком к Петрову.

— Вообще-то я участница событий, — попыталась облегчить ему задачу Галочка, но Коля не обратил внимания.

Зато Морской все понял.

— Рассказывай! — сказал он, дрожащими руками беря жену за плечи и разворачивая к себе.

— Я только что давала показания, — начала Галочка, и тут Морской заметил, в каком она смятении. — И, знаешь, когда все это описываешь, то вроде как звучит смешно и, в общем-то, не страшно. Но на самом деле…

— Погоди! — перебил он. — Сначала главное. С тобою все в порядке? Не ранена, не обожглась, не пострадала? — Он прижал ее к себе, наверное, чересчур пылко для общественного места и слишком крепко. — Ты понимаешь, что если бы с тобой что-то случилось, я умер бы на месте? Снимая показания, тебя не обижали?

— И что тут главное? Ты задал сто вопросов! — высвободившись, тихонько рассмеялась Галина, и глаза ее засияли привычными Морскому лукавинками. — Начну с начала, ладно?

Она рассказывала долго и забавно. То излагая факты четко и кратко, словно в репортаже, то увлекаясь и обыгрывая происшедшее в лицах. Морской наслаждался самим звуком ее голоса — яркого, полного жизни. Он понимал, что час назад имел все шансы никогда больше ее не услышать, и никак не мог отделаться от чувства вины. И за то, что не оказался в гостинице раньше, и за то, что так поздно догадался о роли Бржихачек, и, главное, за то, что втравил Галочку во всю эту историю.