Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник)

Готт смотрел за течением пьесы с неким критическим любопытством, с которым изучают крайне сложный предмет, коим занимаются очень долго. Загадочная сила искусства! Вот Мелвилл Клэй сошелся в схватке с герцогом Хортоном и лордом Олдирном на псевдоелизаветинской сцене в псевдоготическом зале. И невозможно не поверить, что в их поединке решается судьба королевства.

Пусть будет представленье,
И совесть скажется и выдаст преступленье.

Голос Гамлета звенел, торжественно предвкушая исполнение своего замысла. Первая часть генеральной репетиции закончилась.

* * *

В перерыве подошел Нейв с часами в руках.

– Как же быстро это подвигается!

– Со скоростью диалогов, – заметил Клэй.

Готт кивнул:

– Диалоги помогают двигаться вперед. Они устанавливают связь между слухом и зрением. Вы заметили, как все сразу оживились после репетиции? Двигаются быстрее. Взгляните на герцога – он пышет энергией, словно распорядитель.

– Я бы сказал, – начал Нейв, – что это скорее эффект отката. Все они играли, а теперь в большей мере, чем обычно, возвращаются к своему настоящему «я». Переход от возбужденного состояния во время пьесы выявляет то, что обычно называлось главным интересом, или что ваши елизаветинцы называли преобладающим настроением.

Наука, которой занимался Нейв, была молодой и бурно развивалась, так что он всегда охотно говорил о ней, даже во время перерыва на репетициях. После того как Клэй торопливо ушел, он продолжал обращаться к Готту:

– Взгляните на юного Гилби. Он увивается за этой девушкой Сэндис. Полагаю, ему двадцать два года, и она, возможно, первая девушка, на которую он по-настоящему обратил внимание. Таковы, мистер Готт, замечательные традиции нашей образовательной системы! А каков результат? Высокая степень увлеченности, высокая степень нерешительности, обостренные поиски ответов на вопрос «что делать дальше?». Однако перевоплощение в образ суеверия шестнадцатого века придало ему сил. Он с двойной энергией обратился к своей доминирующей цели и достиг поразительно высокого уровня сексуальной активности.

Готт был несколько старомоден, чтобы по достоинству оценить остроумие формулировок психолога. Однако ему пришлось признать его наблюдение справедливым. Ноэль очень серьезно относился к Диане Сэндис. В этот момент, все еще закованный в блестящие доспехи призрака, со шлемом в руке, он предавался ухаживанию со всей прямотой рыцаря Круглого стола явно из эпохи, предшествовавшей Теннисону.

– Вы что-нибудь знаете об этой девушке? – спросил Нейв.

– О мисс Сэндис? Она школьная знакомая Элизабет, довольно старше ее. И подумать только, она тоже психолог. – Он взглянул на Нейва, стараясь выглядеть достаточно экстравагантно, чтобы тот не обиделся на это замечание. – Точнее сказать, прикладной психолог, воздействующий на коллективное бессознательное в интересах продавцов мыла, чулок и консервов. По-моему, это называется копирайтинг.

Нейв холодно кивнул:

– Да, реклама, в конечном счете – одно из наиболее безобидных ложных толкований науки. Кто бы она ни была, она бесчувственная особа.

Весь его тон указывал на то, что для сэра Ричарда Нейва бесчувственность являлась одной из главных девичьих добродетелей. Внезапно он переменил тему:

– Кстати, каковы на самом деле отношения между главными актерами в сцене представления?

Готт не сразу понял вопрос, возможно, оттого, что почувствовал смутное беспокойство. А Нейв, неправильно поняв заминку, добавил:

– Я спрашиваю как старый друг семьи.

– Между Джервейсом Криспином и мадам Меркаловой? Я не сведущ в их личных делах.

Однако сдержанность Готта не удовлетворила Нейва:

– Иными словами, вы разделяете общее мнение, что она его любовница? Но именно это и интересно. Я не вижу привычных любому закономерностей. Русская женщина в подобной ситуации, вращаясь в такого рода обществе, настаивала бы на соблюдении неких правил поведения – чуть большей дистанции и церемонности. Посвященным это сразу все объяснит, а непосвященные также останутся в неведении.

– Боже мой! – ответил Готт, и вправду убедившись, что знает о скрытых пороках меньше, чем надлежит писателю. – Вы посвящаете меня в чужие тайны, сэр Ричард.

– Вместо этого они… Ну, не то чтобы невинные голубки, но неразлейвода.

Готт рассмеялся:

– Если бы Джервейс Криспин решил устроить крупнейшую в Англии поживу, ему пришлось бы взломать свой сейф. Едва ли склонен думать, что дама может стать его соучастницей.

* * *

Под вечер субботы произошло еще одно нашествие гостей. Чай пили на обсаженной кедрами лужайке, по которой ходили актеры в своих костюмах, и это напоминало благотворительный бал. У Готта сложилось впечатление, что лорд Олдирн без особого восторга наблюдал за растущей толпой. И вскоре он, казалось, получил подтверждение. Олдирн, занятый серьезным разговором с герцогом, вдруг развернулся и направился к нему.

– Мистер Готт, мне нужно уехать. Во всем, что предстоит завтра, кто-то должен прочесть мою роль. Я вернусь в понедельник утром – с Божьей помощью.