Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник)

С этими словами лорд Олдирн исчез в доме. Через двадцать минут он сел в машину и с ревом укатил. Готт подумал, что это как-то взволновало герцогиню, поскольку к веселости, с которой она обходила гостей, добавилась некая решительность. К тому же исчезла необычная легкость, которую он заметил в герцоге сразу после репетиции. Хозяин Скамнума стал рассеяннее обычного.

Ноэль увел свою Диану играть в крокет. Она закалывала полы его костюма призрака, развевавшиеся, как пеньюар, чтобы он не наступил на них. Памела Хогг, толковавшая об Армагеддоне, пленяла Томми Поттса разговорами о коневодстве. Миссис Терборг плыла среди публики, узнавая большинство гостей, находя общих друзей в Париже, Вене и Риме, умело представляя Ванессу благоразумно выбранным интеллектуалам и столь же умело знакомя Стеллу с чуть менее тщательно отобранными состоятельными олухами. Все это вызывало у Готта смутную тревогу.

Ужин в тот вечер выдался просто гигантский. Бэгот, который не смог справиться с подачей первого блюда, придерживался мнения, что это банкет. Его хозяин, наблюдая за сидевшей довольно далеко от него женой, полагал, что это страшная скучища. Макс Коуп, заметив устремленный на герцога взгляд Готта, со значением перевел взор на панели над камином. Готт понял, в чем дело. Там висел портрет первого герцога работы Кнеллера. С него смотрел пожилой мужчина, добросовестно выписанный под вельможу эпохи Реставрации, и его острые черты лица окутывала та же пелена равнодушия, которую напустил на себя сидевший во главе стола восьмой герцог Хортон. Готт оглянулся вокруг, ища ту же черту характера на лицах других членов семьи. У Джервейса она начисто отсутствовала. У Ноэля, Криспина по боковой линии, она когда-нибудь появится. А Элизабет? Элизабет относилась скорее к Криспинам, нежели к Диллонам, но этой чертой она не обладала. Наследственные качества, возможно, не столь ярко проявлялись по женской линии. Весь остаток ужина Готт размышлял над очень простым фактом. Его никогда особо не тревожила постановка «Гамлета» в Скамнум-Корте. Не в его характере было тревожиться по такому поводу, и он чувствовал, что все его волнения являлись опосредованными. Волноваться из-за Икс, готовясь к прыжку на Игрек.

Любопытно, как озабоченный чем-то ум цепляется за нечто незначительное, за чисто практические выводы и следствия, лежащие где-то на периферии. Как бы то ни было, профессор колледжа Святого Антония, например, не мог жениться на дочери герцога и выйти сухим из воды. Готт знал, что ему придется или оставить ученую карьеру, или же неизбежно стать ректором после ухода на пенсию старого Эмпсона. Элизабет, нынче учившаяся в колледже из-за эксцентричного характера своей матери, переместилась бы в ректорские апартаменты, принимая жен профессоров, студенток и периодически наезжающих Банни.

Подспудные страхи… Чуть позже, гуляя с Элизабет по залитым лунным светом садам, он продолжал прокручивать их у себя в голове. Двадцать один и тридцать четыре. Тридцать один и сорок четыре, сорок один и пятьдесят четыре, семьдесят один и восемьдесят четыре. Но – что ужаснее всего – когда-то было шесть и девятнадцать. Тогда Элизабет была знакомым ему существом. Теперь же, когда она шла рядом с ним там, где он давным-давно удерживал ее на толстеньком пони, она была далека, как звезды, и загадочна, как обратная сторона Луны.

Они молча шли по одной из знаменитых скамнумских аллей. Высокие, непреодолимые живые изгороди исчезали вдали, словно во сне. Стоявшие на пьедесталах статуи, целый Олимп мраморных божеств, словно выстроившихся по ранжиру по обе стороны дорожки, отбрасывали молочно-призрачные тени на темные отвесные стены кипарисовика. В конце аллеи стояла ярко освещенная луной одна из небольших прихотей Питера Криспина – колоритный коровник. Коровник обычно не является принадлежностью ухоженного сада, однако Питер Криспин любил располагать диковины так, чтобы они были под рукой. Когда в Скамнум приезжали гости, он обычно приказывал завести туда коров, а его друзья, выйдя на первую прогулку, угодливо восхищались, обнаружив животных в том месте, которое внешне выглядело как развалины монастыря. Нынче коровник по-прежнему отличался живописностью, но по прямому назначению больше не использовался: там хранили минеральные удобрения. Прямо за ним за высокой стеной лежала дорога в Кингс-Хортон.

Элизабет на секунду задержалась у пустого пьедестала.

– Здесь стояла пандемийская Венера, – сказала она. – Бабушка приказала ее убрать, поскольку находила статую вызывающе некрасивой. Как доктор Фоллиот, Джайлз, в замке Кротчет.

Легкая ирония была вполне в духе Криспинов. В конце концов, Джайлз годился ей в наставники.

Еще шесть статуй до коровника. Он вдруг вспомнил жуткие слова Нейва: «Двадцать два года… высокая степень увлеченности, высокая степень нерешительности и обостренные поиски ответов на вопрос «что делать дальше?» Ноэлю двадцать два. Готту тридцать четыре. Тридцать четыре и двадцать один, восемьдесят четыре и семьдесят один.

– Олдирн внезапно уехал, – промямлил Готт.