Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!

Эплби подошел к низкому ограждению задней сцены и позвал констебля в дальнем углу зала:

– Пожалуйста, посмотрите сюда и скажите, что вы здесь увидите в ближайшие две минуты, кроме меня.

Констебль посмотрел – разинув рот, но, тем не менее, внимательно. Готт встал за мольберт, пару раз качнулся вправо-влево. Затем он вышел, осторожно опустился на колени, потом лег на живот и пополз к люку. Достигнув его, он секунду выждал, развернулся, таким же образом пробрался назад и через мгновение снова высовывал голову из-за мольберта, словно изучая композицию.

– Ну что? – спросил Эплби.

Констебль пересек зал и запрыгнул на главную сцену.

– Я видел, как тот джентльмен качался туда-сюда за картиной, – доложил он. – Потом он ненадолго пропал, а затем снова появился и качался, как раньше.

– Что значит: ненадолго пропал?

– Ну, сэр, похоже на то, что он неподвижно стоял за картиной. Очень темно, так что трудно сказать.

Эплби кивнул:

– Спасибо, можете идти. Все это весьма вероятно. А теперь расскажите-ка мне о Коупе.

Готт замялся:

– Он выжил из ума или на грани этого. Однако слабоумие не исключает способности к совершению ужасного преступления. Дело просто в том, что лет ему много, а ума осталось мало. И в каком-то смысле он может совершить любой безумный поступок. Нельзя стать известным художником, не испытав многочисленных стрессов. А когда человек плохо себя контролирует, стрессовая разрядка может выразиться в самых жутких проявлениях.

Эплби беспокойно посмотрел на него:

– Эта новейшая теория составит прекрасную психологическую базу для ваших романов, Джайлз. Звучит неплохо, однако я что-то не слышал, что на многих известных художников надели смирительную рубашку после того, как они совершили массовые убийства.

Однако Готт здраво развивал свою мысль:

– Нет, но среди них много самоубийств. И эти два механизма в какой-то степени взаимосвязаны. Однако фактор Боуза имеет решающее значение.

– Именно так. Коуп мог выстрелить отсюда в лежавшего Олдирна, вот и все. Но мог ли об этом знать Боуз? Джайлз, вам придется заново проделать вашу реконструкцию. Начинайте по команде «Вперед!».

Эплби спустился с верхней сцены и занял место Боуза на суфлерской табуретке между двумя плотными занавесами. Приникнув к глазку, в который он видел заднюю сцену, он крикнул «Вперед!». И через несколько секунд заметил нечто важное: сверху доносились негромкие шуршащие звуки – это Готт осторожно полз по доскам. Пока все сходилось. Боуз, который как суфлер прислушивался к звукам, мог также обратить внимание на верхнюю сцену. Вполне естественно, что он посмотрел вверх. Эплби тоже посмотрел вверх. Через секунду он заметил в полумраке какое-то движение: это отодвигался люк. Затем – протянутую вниз руку. Это была рука Готта с вытянутым пальцем, словно он прицеливался. Значит, Боуз вполне мог все знать. Куда важнее, как будто это объясняло его нежелание говорить, было то, что он мог что-то подозревать, не зная этого наверняка. Револьвер, просунутый через люк с верхней сцены, явно находился в руках Коупа. Боуз вполне мог все знать. Но как Коупу могло стать известно, что Боуз мог все знать?

– Как Коупу могло стать известно, что Боуз все знал? При условии, конечно, что все произошло именно так, – сказал Готт, спускаясь вниз.

– Вот именно. Но ответ достаточно прост, если взглянуть с психологической точки зрения. Чуть позже один взгляд мог все рассказать.

– Да. Взгляд, безусловно, мог сказать все. Однако не забывайте, что версия с Коупом делает шпионскую версию еще более зыбкой. Я не знаю о дальнейших передвижениях Коупа, приближался ли он к телу Олдирна и так далее, но если стреляли с целью ограбления, то вряд ли бы стали стрелять с верхнего этажа.

– А если ограбление – совсем другая история, очень мало связанная с выстрелом? И хотя версия с Коупом кажется соблазнительной, сейчас я прежде всего должен заняться ограблением. И в этом деле самое главное – все здесь плотно запечатать.

Именно этим Эплби и занялся. Он учел все: геометрию зала, пол, стены, окна. Возможность выбросить что-то в окно, просунуть что-то через вентиляционную решетку, перебросить что-то в темноте в дальний конец зала. Самое главное – чтобы никто не смог ускользнуть. Из зала было только два выхода. По стечению обстоятельств выход позади артистического фойе оказался под наблюдением Готта, Ноэля, Элизабет и Стеллы Терборг в тот момент, когда раздался выстрел, и Готт оставался там, пока не подошел герцог, который запер дверь и отослал Готта проследить за вторым выходом – позади публики. У второго же выхода стоял пожарный, который утверждал, что никто не входил и не выходил. Поэтому до того момента, как герцог отпустил зрителей, из зала не выходил никто, кроме Готта и Джервейса Криспина, отправившихся в комнату Олдирна.