Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!

– Возможно, нечто в этом роде. Мне кажется, что смерть лорда Олдирна и «Гамлет» каким-то образом взаимосвязаны, и способ совершения убийства содержит заявление, ясное и понятное убийце, но полностью неведомое нам. Вполне вероятно, что это заявление звучит как «Наконец свершилась долгожданная месть!».

– Вот это гораздо лучше, чем по ночам выворачивать наши карманы. Здесь вы продвинетесь куда дальше! – В Нейве явно проснулся интерес. Он прислонился к краю сцены, засунув руки в карманы, и, нахмурив брови, уставился в пол. – Да, заявление: почти в каждом убийстве присутствует некое заявление, своего рода манифест. И здесь оно кажется ясным. Одновременно явное и таинственное, своего рода «вопиющая» загадка. В этом деле действительно нужен психологический подход. – Он бросил на Эплби испытующий взгляд, словно оценивая способность полицейского заниматься чем-то подобным. – Загадка, решение которой лежит в глубинах неизвестного нам ума, – интересно, интересно. Не то что в ваших романах, Готт: никаких отпечатков пальцев, никаких следов глины, характерной лишь для Восточного Ломшира.

Эплби улыбнулся:

– Вы несколько отстали в этой области, сэр. Теперь в детективных романах всегда присутствует элемент психологизма. – Он бросил на Готта озорной взгляд и нарочито серьезно добавил: – Например, тщательный анализ мотиваций гориллы в «Убийстве в зоопарке»…

Нейв повернулся к Готту:

– Бог мой, я и понятия не имел! Похоже, психологии нашлось еще одно применение, так же, как и в рекламе. – Это прозвучало достойной отповедью на отпущенную несколько дней назад остроту, что, казалось, привело Нейва в хорошее настроение. – Однако какова в этом случае задача для психолога? Полагаю, мистер Эплби, что она кроется в вероятности существования предложенного вами заявления. «Наконец свершилась долгожданная месть!» Не знаю, есть ли у вас какие-то конкретные подозрения, но считаю, что в общем смысле такое заявление вероятно. Предположим, есть кто-то с жаждой убийства. Предположим, он направляет ее на определенную жертву и оправдывает себя мотивом, который он называет «местью». Он одержим местью и лелеет эту идею. Он представляет себя оттягивающим возмездие и получает от этого удовольствие. Он играет в кошки-мышки…

– Что является одним из объяснений поведения Гамлета, – вставила Элизабет.

– Совершенно справедливо, моя дорогая леди Элизабет. Вероятно, это важный момент. В любом случае оттягивание являлось частью его удовольствия. Оно тесно связано с его ощущением своей власти: он мог нанести удар, но промедлил. А теперь вспомните, что, как я говорил, почти каждое убийство является манифестом – и почти всегда, так сказать, манифестацией самого себя, неким проявлением эксгибиционизма. Преступник предвкушает свое появление на скамье подсудимых так же, как мученик свое мученичество – и по одной и той же причине: там центр внимания, это высшая форма манифестации самого себя, и ничего больше. – На какое-то мгновение глаза Нейва сверкнули, как у фанатика, но он достаточно быстро вернулся к своей аргументации: – Он гордится своей властью, своей способностью управлять отсрочкой. И поэтому отсрочка должна стать частью заявления. Ею можно упиваться на скамье подсудимых или, что гораздо лучше, о ней можно вдвойне заявить в самом способе совершения убийства. Гамлет, отомсти! И Гамлет медлит, а затем наконец убивает.

– Однако, – возразил Готт, – в данном случае убили Полония, в то время как в пьесе Гамлет жаждет крови короля. В этом-то и состоит месть, а убийство Полония – всего лишь случайность.

– Да! – страстно воскликнул Нейв. – Да! Однако помните, что в подобных деяниях не всегда доминирует рациональное начало. Там действует примитивное начало. И это примитивное пользуется – как и в снах – грубыми яркими образами, и пользуется ими алогично. В данном случае для достижения заявления или манифестации вполне достаточно того, что убийство совершится в контексте некой «отложенности», в середине пьесы, главной проблемой которой является промедление. – Нейв возбужденно взмахнул рукой: он явно чувствовал удовольствие от того интеллектуального натиска, с которым он провел этот анализ. – Да, мне кажется, что вы на верном пути, мистер Эплби!

Эплби барабанил пальцами по своему экземпляру пьесы.

– Но не могли бы мы перейти к психологическим типам, сэр Ричард? Какого сорта люди лелеют мысли об убийстве, как долго и по каким причинам? Лорда Олдирна застрелил некто, о ком все мы знаем лишь одно: что он или она из тех, кого обычные люди называют «нормальными». В зале не было никого, кого обычно рассматривают как субъекта с отклонениями. Очень хорошо…

– А как насчет, – сухо перебил Нейв, – почтенного мистера Коупа?