Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!

Послание, как сказал Готт, представляло собой машинописные строки на четвертушке обычной бумаги. Он заметил его, скомканное в шарик, в углу машины через несколько минут после того, как сел в нее, и буквально перед подъездом к Скамнуму. Вильямс, водитель, по приезде посмотревший на часы на приборной доске, чтобы засечь хронометраж поездки, назвал время с точностью до минуты: четыре двадцать две. Значит, около четырех двадцати дня в пятницу послание уже находилось в машине. Каков же нижний временной предел? Когда послания точно не было в машине? Вильямс мог поклясться, что его там не было, когда лорд Олдирн садился в машину во дворе своего лондонского дома. Будь оно там, Вильямс бы его заметил, когда поправлял коврики в два ноль пять. Однако его могли подбросить в пределах следующих пяти минут, когда он занял свое место у руля, и ждали, пока вынесут какой-то чемодан. Мог ли лорд Олдирн сам его заметить, если оно находилось в машине в течение всего пути? Не мог ли он заметить, как его подбрасывали? Нет, ответил Вильямс, его светлость был довольно близорук и часто не замечал куда более объемные предметы, нежели бумажный шарик. Если бы они не подвезли мистера Готта, шофер, разумеется, сам бы рано или поздно обнаружил его. Возможно, тогда, когда передавал машину слугам. И разумеется, он бы передал послание его светлости, поскольку не решился бы уничтожить то, что могло представлять ценность. Когда служишь у лорд-канцлера… Да-да, конечно, сказал Эплби и перешел к следующему пункту. После выезда из города какие возможности могли существовать для подбрасывания послания? Вильямс в нерешительности задумался. Вероятно, в любом месте до выезда из Лондона, когда ехали медленно или стояли в пробке. Но как кто-то мог знать, где именно. Могли подбросить из другой машины, если хорошенько изловчиться. Но как только они выехали из Лондона, шофер сомневался, возможно ли это было вообще.

– А когда вы прибыли в Скамнум?

– Ну, по дорожке я ехал очень медленно, как это известно мистеру Готту. Джентльмены, разводящие оленей, иногда очень нервничают, когда быстро ездят по паркам.

– Понимаю. А на дорожке вы никого не встретили?

– Макдональда, старшего садовника, – вступил в разговор Готт. – Я помню, что когда мы проезжали, он поприветствовал нас.

– Макдональда? – Эплби хотел было упомянуть странное поведение Макдональда, о котором доложил Трампет, но не стал этого делать в присутствии шофера. – Джайлз, вы бы заметили, как кто-нибудь подбросил послание, пока вы находились в машине?

– Возможно. Но точно сказать не могу, – осторожно ответил Готт. Потом ему в голову пришла интересная мысль. – Вы въехали через южную сторожку? – спросил он Вильямса.

– Да, сэр.

– Вот тут-то и кроется возможность. – Готт повернулся к Эплби: – Там две одинаковые будки, соединенные декоративным стеновым мостиком, под которым и проезжают. Любой может забраться по внешней лестнице наверх, откуда все видно.

– Там я ехал очень медленно, – сказал Вильямс.

Вот и все, что удалось выяснить. С двух ноль пяти до двух десяти в городе – подходящее время. С двух десяти до четырех десяти в дороге – время вероятное, но вряд ли возможное. Четыре десять у южной сторожки – снова подходящее время. Подозреваемого нужно проверять по этим временным интервалам. Вернувшись в дом, Эплби попытался зайти с другого конца. Готт не запомнил ничего особенного касательно текста послания – скажем, признака того, что текст взяли из какого-то конкретного издания? Готт улыбнулся проницательно заданному вопросу, но ничего подобного не припомнил. Послание было написано по правилам современной орфографии, по которой, к великому сожалению, выпускается большинство изданий Шекспира. Его могли взять, скажем, из стандартного кембриджского собрания сочинений, которое стояло в каждом пятом английском доме.

Вот и все. Зафиксировали вероятное время, и все же Эплби казалось, что в целом здесь счет был в пользу Черной Руки. Существовали возможности в Лондоне и у Скамнума – и все на руку неизвестному.

Затем письмо Ноэля. Не было ни необходимости, ни возможности тратить на него время, поскольку нельзя было поделать ровным счетом ничего. Письмо отправили из Уэст-Энда в пятницу утром – Ноэль это запомнил. Но письмо можно бросить в ящик где угодно, на это не требуется особой изобретательности. Эта ветвь оказалась тупиковой.